Пельмень Бессмертный - Анатолий Федорович Дроздов

так говорил, — ответил Спурий. — Через какое-то время и узнаем. Что ж, легионеры, предлагаю выпить за то, чтоб пребывание в Элизиуме для Пельменя и Эмилии стало добрым. Там нет дождя и снега, вечная весна, а океан несет прохладу. Там праведные люди проводят время без печали и забот. Пельмень с Эмилией такое заслужили.

Они опорожнили кубки и поднялись из-за стола. Выйдя из таверны, попрощались и разошлись. Никто из них не обратил внимания на неприметных четверых мужчин, которые отправились за ними следом. Один из них последовал за Кезоном. Вскочил за ним в большой общественный мобиль, рассчитанный на сорок пассажиров, где заплатил кондуктору сестерций за проезд. И следом за Кезоном вышел, когда тот выскочил на нужной остановке на окраине Рексаны. Неприметный человек, отстав от сопровождаемого шагов на пятьдесят дошел с ним до инсулы, где на пятом этаже снимал комнату охранник, но заходить в подъезд и подниматься с ним по лестнице стал. Он вместо этого скользнул в каморку сторожа, с которым с первых слов нашел общий язык. Взяв у гостя несколько сестерциев, сторож сбегал в лавку и вернулся с кувшином, лепешками и круглым козьим сыром. В последовавшее за этим время оба мужчины пили, закусывали и разговаривали. Вернее, говорил один лишь сторож, гость только задавал вопросы, умело выводя хозяина на нужную информацию.

— Этот Кезон, которым ты интересуешься, — рассказывал пьяный сторож. — Служит у сенатора охранником. Большие деньги получает.

— Тогда с чего живет в этой обшарпанной инсуле? — поинтересовался гость. — Мог снять квартиру в лучшем доме и недалеко от центра. Пьет, видно, много или шлюх приводит?

— Нет, — ответил сторож. — Пьет в меру, никого не водит. Он жалованье на бегах проигрывает. Долгов наделал.

— А ты откуда знаешь?

— Я? — обиделся сторож. — В этой инсуле я знаю все про всех. Люди мне рассказывают. Кезон у многих занимал до жалованья после того, как спустит деньги на бегах. Есть-пить за что-то надо.

— Отдавал долги?

— Обычно с жалованья, но позавчера вдруг неожиданно вернул досрочно. Сказал, что выиграла ставка. Странно, бегов уже неделю не было.

— Возможно, что букмекер задержался с выплатой, — заметил гость.

— Возможно, — согласился сторож, — хотя они обычно сразу отдают. Вон, гляди! — ткнул он пальцем в оконное стекло. — Кезон. Куда наладился, интересно? Бегов сегодня нет, а ужинает он обычно в комнате.

— Ну, раз разжился денежкой, наверно захотел поесть в таверне, — пожал плечами гость. — Пойду я, Сервий. Спасибо за компанию, с тобой приятно было посидеть.

— Ты заходи, — ответил сторож. — С хорошим человеком приятно побеседовать, особенно, с кувшинчиком вина.

Он подмигнул. Гость, улыбнувшись, вышел. Кезона он догнал на остановке, влез вместе с ним в мобиль и доехал вместе в район недалеко от центра города. Там вышел вместе с наблюдаемым и проследовал за ним на расстоянии до небольшой таверны, куда Кезон и заглянул. Преследователь подождал немного после чего зашел и сам. В таверне было многолюдно, шумно, а по одежде посетителей заметно, что люд здесь собирается простой: рабочие и слуги. Наблюдатель внешне от них ничем не отличался. Осмотревшись, он углядел Кезона за дальним столиком и выбрал место, чтобы видеть его со стороны.

— Вина! — велел служителю таверны, когда тот подошел к очередному посетителю. — Хорошего. Воды не нужно.

— Как скажете, почтенный, — служитель поклонился и убежал, чтоб вскорости вернуться с кувшином и глиняным кубком. Плеснул в него вина. Гость попробовал и выложил на стол две бронзовых монеты.

— Достаточно?

— Вполне, — смахнул монеты со стола служитель. — Если еще чего-то захотите, поднимите руку. Я буду мигом.

Он убежал, а гость стал смаковать вино. Причем, больше на публику, на самом деле смачивал губы, боковым зрением наблюдая за охранником. Тот пил вино и тоже неразбавленное, опорожняя кубок за кубком.

«Волнуется, — подумал наблюдатель. — Кого-то ожидает, и эта встреча для него важна».

Он не ошибся: очень скоро к охраннику подсел какой-то посетитель. Тот появился как-то незаметно: наблюдатель не успел поставить кубок, к которому он приложился, как за столом Кезона сидел мужчина, невысокий, худощавый. Лица не разглядеть — сидел он боком к наблюдателю, к тому ж в накинутом на голову капюшоне. Были заметны только острый, длинный нос и часть щеки. Кезон и гость его о чем-то говорили, но слов не разобрать — в таверне шумно, а до столика охранника довольно далеко. А говорили они вот что.

— Деньги принес? — спросил Кезон. — Я дело сделал.

— Уверен? — спросил с сомнением в голосе собеседник.

— Абсолютно. Служанки-тролки плачут, чего я раньше никогда не видел, охранники ходят хмурые. Нас распустили по домам, сказав, что Юлию везти не надо. Мы были в храме, где заказали жертву и моление за души умерших.

— Души? — удивился собеседник. — Разве умер еще кто-то?

— Эмилия, помощница Кальпурнии, — Кезон поморщился. — Она была любовницей Пельменя и ночевала у него. Им повариха каждый вечер носила угощение. Вот вместе угостились.

Он хмыкнул.

— Плохо, — озабоченно произнес остроносый собеседник. — Пельмень — негражданин Фионы, тем более, с Дальних островов. И смерть его расследовать не будут, по крайней мере, тщательно. Но гражданки республики, помощницы жены сенатора…

— Ты обещал защиту от полиции, — сказал Кезон.

— Речь была о Пельмене, — ответил остроносый. — Насчет Эмилии не обещал.

— И что мне делать? — насупился Кезон.

— Исчезнуть — сразу и без промедления. Сегодня же покинешь город. Найдешь, где спрятаться?

— С либрой золота? — Кезон ощерился. — Да я найду такое место, где меня не сыщет даже Сенат с его высокородными. Деньги принес? Давай!

— А на бегах играть не будешь? — поинтересовался собеседник.

— Там нет бегов, — сказал Кезон. — Место глухое, полиция туда не заезжает.

— Не пожалеешь?

— Да ну их! — сморщился Кезон. — Пора остановиться: все деньги проиграл, залез в долги. Сам собирался бросить, но не получалось — влекло на стадион. А там, куда уеду, бегов не будет, поэтому займусь полезным делом.

— Каким?

— Буду выращивать капусту. Я рос на ферме, в этом разбираюсь. Куплю кусок земли, найму работников и буду жить, как человек — без командиров. Достала эта служба!

— Неплохо, — согласился остроносый. — Ладно,