Стратагема несгораемой пешки - Андрей Евгеньевич Фролов

на сколь могущественный концерн я сейчас тружусь… Деньги не проблема.

— Уверен, наше сотрудничество принесет многим большее, — сухо отрезал Мартин, прерывая торг. — Пожалуйста, не останавливайтесь.

Первой к лестнице выдвинулась пара Сантейро-Кольт, но больше сопротивления на борту 14−33–099 группа Доппельгангера не встретила. Вернувшись по собственным следам, четверо пешек и объект спустились на нижний уровень.

Возле аварийного выхода — точно напротив того, через который проникли внутрь, — мужчины остановились. Фаусто, не обращая внимания на безвольные протесты архитектора, принялся пришнуровывать старика к себе.

— Вы совершаете большую ошибку, — многозначительно изрек Донахью, вздохнув и окончательно обмякая. Его голос был приглушен медмой, плотно облегающей лицо. — Выбрали целью не того человека. И, совершенно точно, не тот ТрансСтат…

— В этом случае, мистер Донахью, — ответил ему Мартин, лучом фонаря моргая в дверной иллюминатор, — вам будут принесены соответствующие извинения. А еще я советую застегнуть пиджак — на улице прохладно…

— Он тяжелее на двадцать футов, чем это указано в досье, — недовольно признал Сантейро, приподнимая и встряхивая старика, будто мешок с пшеницей. — Рекомендую внести поправку в траекторию снижения.

Мартин послушно кивнул и скорректировал программу комспата. Завершив снижение до заданного аль-Армандом уровня, лайнер выровнялся. Пешки пристегнулись к поручням и решетчатым плитам пола, опустили забрала шлемов.

— Коридор пяти минут, — отчитался Исмаэль, сверившись с часами и тактической системой. — Установленная высота допускает прыжок.

Командир повторно кивнул. Тайпан тут же сорвал предупредительные пломбы и вручную запустил открытие двери. Взвыла сирена, свет снова запульсировал, воздушная воронка тут же принялась тянуть в ненасытную глотку все, что не смогла всосать в первый раз. Кислородные маски под потолком, будто намагниченные, потянулись в сторону проема, покачиваясь на шлангах. Самолет тяжко накренился на правый борт. В иссеченном звездами небе промелькнул угольно-черный силуэт «Пустельги».

Первым выпрыгнул Кольт. Разбежался, на ходу отстегивая трос, и мгновенно исчез за бортом.

За ним последовал Исмаэль.

Фаусто что-то прошептал пленнику. Наверняка, что-то религиозное, уговаривая смириться с судьбой. В ответ Аарон Донахью хихикнул. Его уже трясло от холода, шока и страха, но Доппельгангеру вдруг показалось, что если старику сегодня предстоит умереть над Средиземным морем, он испытает лишь толику сожаления. Отгоняя непрошенные мысли, Мартин сделал знак великану. Бережно поддерживая живую ношу на весу, тот отцепился от поручня и рывком выбросил себя прочь.

Данст, оставшийся последним, снял с пояса плоский тяжелый брикет.

Выставил на таймере четыре цифры, прилепил устройство справа от раззявленного люка, в который продолжали уноситься сорванные с мест вещи и кислородные маски. Он не любил впустую увеличивать потери среди гражданских, случайно вставших на игральную доску. Но в этот раз другого выхода не существовало, и Мартин еще на земле смирился с сомнительной моралью предстоящего поступка…

Закрепив брикет и убедившись, что его магниты не сорвет воздушным потоком, он позволил тяге властно подхватить себя и вышвырнуть наружу. Ударился о борт, но быстро сориентировался, распластавшись на ледяной поверхности. Примерившись через плечо, чтобы не угодить под хвостовое оперение «Аирбаса», Доппельгангер простился со страховочным тросом и ухнул во влажную бездну.

«Пустельга» покачала крылом. Убедившись, что все пенсы покинули обреченный борт, набрала скорость и мгновенно ушла вверх. Теперь Явуз направится к берегам Италии, после свернет на север и посадит машину в лесах на территории Хорватии…

Почуявший свободу лайнер в очередной раз захлопнул переборки, на этот раз — за незваными гостями. Рванулся, будто из капкана, увеличил скорость и начал взбираться все выше.

К черной воде, казавшейся высеченной из камня, стремительно пикировали четыре размытые тени. Бело-голубая сигара самолета оставила их далеко позади, а еще через несколько секунд ее вдруг вспучило в хвостовой части. Из пробоины ударил луч желтого света. Застонало железо, по небу прокатился рокот, и лайнер переломился. Объятый пламенем, «А-450» взорвался, развалился на куски и рухнул в море.

Активировав на терминале предплечья координаты эвакуации, Мартин раскрыл парашют.

Заметил еще три обсидиановых купола, разбросанные по небосводу, и начал маневрировать, направляясь к намеченной точке отхода. Туда, где у побережья Сардинии их ждала зафрахтованная Бенджамином рыболовецкая шхуна. Декабрьский ветер пощипывал кожу; к воде, крутясь и разламываясь, все еще неслись пылающие обломки лайнера.

Бремен. 25 декабря 2068 года. 10−00

Древние города похожи на стариков — так же рьяно отвергают и неуступчиво принимают все новое, навязываемое модой и современными тенденциями. Ворчат на высотки, неодобрительно посматривают на многоэтажные трассы, презрительно фыркают, демонстративно задыхаясь в выхлопах соратобу.

Таким был и Бремен — до сих пор небольшой, до сих пор относительно уютный городок в немецкой части Альянса. Один из упорных. Дольше иных сопротивлявшийся веяньям. Упирающийся и исподволь препятствующий новой волне архитектуры и культурных преобразований, затопившей города Европы во второй половине XXI века. Но, в конечном счете, все же начинающий проигрывать.

И вот уже прорывали небо воздвигнутые на окраинах иглы небоскребов; старинные, вымощенные булыжником улочки из двух-трехэтажных домиков насуплено старели, великодушно позволяя покрывать древние камни специальными реагентами и лаками. Молодые гиганты из черного тонированного стекла взирали на них с презрением и жалостью.

Берлин, Мюнхен или Гамбург сдались много десятилетий назад — прошли переломный период, позволив стеклу и бетону завоевать себя. Некоторые осмелились на бо́льшее — целая сеть западных городов Дортмунд-Дюссельдорф-Дуйсбург-Эссен и прилегающие пригороды вовсе объединились в огромный, раскинувшийся на сотни квадратных километров муравейник Центрально-Германской Агломерации, вступившей на трон экономической столицы Альянса.

Бремен на их предательство смотрел с пониманием и тревогой. Он тоже впустил внутрь небоскребы, но в его черте они оставались одинокими титанами, сиротливо возвышавшимися над черепичными крышами карликов-соседей. Город упорно цеплялся за самобытность и историю, позволив войти в свою жизнь лишь соратобу, многоуровневому движению над узкими улицами, парящим голографическим экранам с рекламой и нескольким Санктуариумам. Однако и он понимал, что в век процветания Статусов прежняя самобытность скоро даст трещину. Любая новая постройка была лишь очередным троянским конем, за которым в размеренную жизнь скоро ворвутся великаны, поглотившие архаическую архитектуру…

Заселение произошло минувшим вечером.

Киллиан Финукейн собрал свой отряд недалеко от Байн Индустриахафен, в двух шагах от вод Везера и портовых комплексов, поросших однотипными складами и ангарами. Приземистое двухэтажное здание из кирпича, неприметное и с виду заброшенное, как нельзя лучше подходило целям ирландца. Аренда была минимальной, патологическим любопытством хозяева не страдали.

Зимний ветер задумчиво хлопал оторванными листами кровельной жести; меланхолично отколупывал краску старых рекламных щитов; шелестел бумагой, гоняя водовороты желтых силиценовых газет вокруг машин, оставленных под навесами. С