Пленники раздора - Алёна Артёмовна Харитонова

Колдун перехватил её взгляд и помахал рукой.

– Сюда идите!

Одет он был в неприметный кожух, тёплые порты и валяные сапоги.

Лесана подхватила Люта под локоть и подтолкнула вперёд. Но оборотень будто нарочно поскользнулся, едва устоял на ногах. После чего повернулся к спутнице и обманчиво ласково спросил:

– Лесана, ты забыла?

– А? – рассеянно отозвалась она.

– Я не пленник. Я твой брат. Не надо меня гнать через двор пинками, иначе вся ваша затея провалится раньше, чем мы покинем стены Цитадели. Ласковее, сестрица, ласковее… Ты ж меня любишь. А я после ле́карства слаб, незряч и беззащитен. Да к тому же хромаю.

Лесана скрипнула зубами, но мягко приобняла волколака за плечи, помогая идти.

– Вот приедем в Старград, я на тебя, братец, самого злобного кобеля спущу, – нежно прошептала девушка.

Оборотень ухмыльнулся.

– Так то когда-а-а ещё будет. А пока терпи, люби и заботься.

Покуда они шли к саням, Лесана думала о том, что совсем отвыкла носить бабьи наряды: подол путался в ногах, мешался, а платок как будто душил, клятый! Ей казалось, что со стороны в этой неудобной одёже выглядит она нелепо и глупо.

– Садитесь. – Тамир подал руку спутнице. – Это Смир, старший по обозу до Старграда.

– Мира в пути, – поздоровалась Лесана.

– Мира, красавица.

Лют повернулся на звук голоса обозника, нащупал облучок саней, провёл ладонью вдоль бортика и так, осторожно ступая, дошёл до того места, где была деревянная приступка. Тамир взял оборотня за запястье и втянул в сани.

– Что это с ним? – кивнул Смир на Люта. – Слепой?

– Был слепой, – ответила Лесана, стараясь придать голосу радости и гордости. – Ныне уж нет. Лекарь его смотрел, с глазами что-то делал… – Она очень старалась, чтоб речь её звучала так же учтиво, как речь самой обычной женщины, пустившейся в дальний путь вместе с мужем и братом. – Сказал через четыре седмицы повязку снять. Тогда и прозреет брат мой.

– Тут и не такое могут. – Обозник кивнул. – Поди, взяли немало?

Лесана осторожно ткнула локтем Тамира, который вовсе забыл, что разговор на правах мужа должен вести сам.

– Всё, что скоплено было, отдали, – очнувшись, ответил колдун. – Только на обратный путь и осталось.

Смир поцокал языком, покивал, покосился на Лесану, видать, недоумевая, отчего молодая баба отправилась в дальний путь вместе с мужиками. Обережница сделала вид, что не замечает пытливого взгляда. Тем более что думала она совсем о другом.

«Волки осмелели, – говорил надысь Клесх, – по всему лесу рыщут. Ловить охотников им понравилось. А двое осенённых – добыча сладкая. Накинутся стаей – не отобьётесь. Потому в путь отправитесь с обозом, неприметные, как прочий люд. Ни к чему Серому знать, куда да зачем выдвинулись посланники Цитадели и кого с собой везут. Этак у него мысли в голове бродить начнут. А нам то без надобности. Так что затеряетесь среди обозников, вас и не заметят. Да глядите, поодиночке не шастайте. Опасно. Руста с Ихтором над отваром, способным запах звериный перешибить, едва не седмицу колдовали. Так что Люта не забывайте им умывать: и лошади обозные беспокоиться не будут, и волки не учуют. Ну, ежели только впритирку не подойдут».

Покуда Лесана устраивалась в санях среди тюков, Лют разлёгся на соломе, положив под голову узел со сменой одёжи, и блаженствовал. Вот кому хоть бы хны. И притворяться-то толком не надо. Не то что двоим обережникам.

Клесх сказал везти Люта так, чтоб люди при обозе знать не знали, что с ними едет оборотень. И про обережников чтоб тоже не догадывались. Едут себе муж с женой, везут домой хворого родича. Лесана тогда удивилась, мол, зачем им выдавать себя за родню? Клесх покачал головой, досадуя её недогадливости, и спросил:

– Разве немужние девки в одиночку с оравой мужиков странствуют? А вам нужно рядом всё время быть и взглядов косых при этом не притягивать. Иной раз всем вместе отлучаться. А на сестру и братьев вы, как ни крути, не похожи. Да и потом… девка свободная при обозе – соблазн для молодых мужиков. Понравишься кому-нибудь – будут по пятам ходить.

Лесана кивала, признавая правоту наставника и чувствуя себя пристыжённой. Однако при одной мысли, что в родичи ей достались Тамир да Лют, становилось тошно. Видать, посмеяться решили Хранители. Потешиться. Но делать нечего. В путь-то они пустились не только ради того, чтоб псов на живого оборотня натаскать. Псы – дело десятое. Тут другое важно. А потому, раз надо ехать, как обычным странникам, значит, надо.

Вот только на душе после последних вестей было гадостно. Сама того не замечая, Лесана подсчитывала удары, нанесённые судьбой, за последние седмицы: сгибли Эльха и Дарина, на волосок разминулась со смертью Клёна, пропал Фебр… Даже безобидная Донатосова дурочка, и та добавила горечи – переродилась в волчицу, да такую злющую, что Лесана едва смогла её усмирить и свести в казематы. Поди, до сих пор там на стены кидается.

От всего этого казалось теперь, будто нет и не будет в жизни никакого просвета, будто впереди ждут только новые скорби и горе.

– Не кручинься. – Лют погладил «сестру» по спине. – Оглянуться не успеешь, как уж старгардский тын замаячит.

Со стороны казалось: любящий брат утешил тоскующую по дому сестру. А на деле… вот же змей ядовитый! Лесана горько усмехнулась.

* * *

В покоях главы Ихтор и Огняна застали Донатоса. Он сидел на лавке в том самом углу, где устраивался уже очень много вёсен. Видать, разговор был не самый радостный, потому что глава хмурился, а наузник выглядел растерянным.

– Это кто с тобой? – спросил Клесх, кивнув на Ихторову спутницу.

– Это Огняна, – спокойно ответил целитель.

Хлопнула дверь. В горницу вошёл Нэд. Судя по вощёной дощечке и писа́лу, он вместе с Койрой вёл подсчёты какого-то Цитадельного добра, а теперь вот явился к главе с сообщением то ли о недоимке, то ли об избытке, то ли о порче.

– Что у вас тут за сходка? – удивился Нэд. – Ко мне так часто не ходили.

Клесх обвёл всех мрачным взглядом.

– По порядку. Значит, Светла волчицей оказалась?

Донатос кивнул.

Глава обернулся к Ихтору.

– А у тебя что?

– Это… кошка моя… – с растерянностью в голосе отозвался лекарь и кивнул на стоящую рядом девушку. – Рыжка.

Взгляд Клесха потяжелел, и целитель поспешил объясниться:

– Я кошку привёз, помнишь? Когда выучей ездил по весне искать. Ночевал как-то на заимке, там она в суму перемётную и залезла. Я её в крепость привёз.