«Персефона». Дорога в ад - Кристиан Бэд

не вместе с нами, а против общего врага. — Рао внимательно посмотрел на Эберхарда: совсем, что ли, ташип? — У них не было выхода. Машины были сильны, они могли уничтожить людей, как вид, это факт. Северянам просто некуда было деваться. А израненные и ослабевшие хатты — совсем другое дело. Почему бы Империи не иметь в тылу у Содружества банду сумасшедших машин? Алайцев же никто особо не трогает, хотя тоже очень паршивые гады.

— Разбитые враги — превратились в друзей? — не понял Эберхард. — Как это?

Рао фыркнул, но, покосившись на Леса, оборвал смех.

— Запомни, наследник, — сказал он тихо. — Тебе потом свои это скажут, но тебе надо бы знать это уже сейчас. Ты — будущий правитель, человек власти. А у людей власти нет ни врагов, ни друзей, только временные союзники. Сегодня Империя сражается с хаттами, завтра — дружит. Это нормально. Так было всегда: сто лет назад, тысячу, десять тысяч.

— А если хатты предадут имперцев?

— Если успеют, то, разумеется, предадут, — сдержанно рассмеялся Рао.

— На что же тогда рассчитывает Империя?

— Думаю, она хочет стать третьей собакой. Как в сказке: пока две собаки дрались за кость, третья её утащила. Северная Империя понимает силу Содружества и Объединённого Юга. Она хочет натравить хаттов на Юг, а потом напасть со свежими силами на того, кто выиграет эту войну. Выигравший будет истощён, измотан. И северянам достанется вся галактика. Они всегда об этом мечтали. Они вышли в космос вторыми, после нас, а хотят стать первыми.

— Ты говоришь, как мой дядя, — помотал головой Эберхард. — Я не хочу это слышать! Я пытался всё это забыть!

— А что я могу сказать, если жизнь — такая? — удивился грантс. — Ты не обязан следовать этим правилам, но знать-то должен. Ты спи. Всё складывается удачно. Всё будет хорошо, обещаю. И мы трое — настоящие друзья, не как вся эта шваль. А значит — вселенная с нами, она нас убережёт.

— А Лес?

— Найдём для него доктора. Должны же быть медицинские машины?

— Но я не хочу спать, — жалобно сказал Эберхард и зевнул.

Ему было страшно. Он догадывался, что Рао хочет его успокоить. Что на самом деле этот полёт может кончиться самым жутким пленом в его жизни. Но…

Он ведь теперь и вправду не один. Тут грантс прав — их трое. И они что-нибудь да придумают. Эберхард ступит на Землю, пусть даже пленным, а там… Там — хоть трава не расти! Подумаешь — машины какие-то хэдовы, куда им до алайцев с их пытками!

Рао снял куртку и накрыл Леса.

— Знаешь, а ты поспи про запас? — придумал он. — Непонятно ведь, что будет, когда эгидроф выйдет из зоны Метью? Может, сразу придётся драться?

Эберхард поёжился.

— Холодно.

— Так ты же худющий, лезь тоже под куртку!

Эберхард посмотрел в радостное лицо Рао, чуть подсвеченное коммуникатором. Его улыбка не лгала: глаза тоже светились предвкушением драки.

Наследник дома Аметиста знал, что грантсы — неунывающая нация, но чтобы настолько?

— Ты в самом деле считаешь, что нам повезло? — переспросил Эберхард.

— Ещё бы, — улыбнулся Рао. — Полёты в Изменённых землях опасны, нас могло разорвать приливными силами, затянуть в аномалию. Катер — машина мелкая, ненадёжная. А так — мы точно проскочим. Может, нас вообще прямо на Землю везут, прикинь? Это твой счастливый билет, наследник!

— То есть всё, что с нами происходит… Грата*?

— Грата. Сумей использовать шанс и выйти победителем. Во всём, что случается, кроме смерти, всегда есть дорожка вверх.

— А Лес?

— Может, и его она приведёт, куда нужно? Может, грата в курсе, что я прогуливал медподготовку? — шутливо раскаялся Рао. — Перелом сумею собрать, рану зашить. А тут… Сознание спутанное, но живой же. Или найдём врача, или заживёт до свадьбы.

— Это хорошо…

Эберхард прижался к Лесу, потушил свет коммуникатора и закрыл слипающиеся глаза. Он врал, что не хочет спать.

— Спи, — сказал грантс. — Я покараулю.

Он знал, что сильный стресс вызывает сонливость. Но пусть Эберхард думает, что это у него от прыжка без привычной компенсации ложементом.

Случившееся разделило Рао и его друзей. Он понял, что в эти несколько часов совершенно вырос.

Хотя разница в возрасте была не так уж и велика, но сегодня он сделал шаг и взял новую планку. И теперь ему придётся отвечать не только за себя, но и за этих двоих ташипов.

Главное — чтобы сразу не догадались, обидятся. Потом — пускай. Но сначала надо вытащить их отсюда.

Рао тихо, но весело рассмеялся своим мыслям, хотя никогда ещё не был так серьёзен: он вспоминал всё, что читал про хаттов.

Знания и здесь оказались скудными. Что ж его не пороли-то во время учёбы?

Наконец Эберхард задремал, мелко вздрагивая во сне.

Голова Леса лежала у Рао на колене, и он слушал тихое размеренное дыхание наследника дома Сапфира.

Вот как понять — спит Лес или впал в кому? «Попался же препод по медподготовке, что даже по шее не мог вовремя врезать! — думал грантс. — Да какой он после этого препод? Вернусь — на дуэль вызову! Поставили тебя учить — так учи!»

Рао тоже начал потихоньку дремать. Эгидроф колыхался так, словно плыл по воде, и это «качание» потихоньку затягивало в небытие.

Грантс знал, что корабль-гигант движется в изменённом пространстве. Пилот никогда и ни с чем не спутает особое состояние, возникающее при прыжке.

Зона Метью, дыра, Бездна — что она из себя представляет? Изнанку привычного мира? Переход в иную мерность? Учёные спорят, но состояние «прыжка» запоминается сразу и на всю жизнь.

Рао сомкнул глаза, уронил голову на грудь.

Он спал всего несколько минут, однако ему успела присниться страшная разрушенная Земля, похожая на Дайяр: чёрная, выгоревшая, с блуждающими по пустоши огненными столбами.

А потом он услышал скрежет и разом проснулся.

Скорость падала — утекала, как вода сквозь пальцы. Прыжок был окончен, дверь бокса — открыта, а на пленников смотрели, вытянув головы с чёрными линзами глаз, две уже знакомые железные «собаки».

— Ну и где вы шлялись, хаттское отродье? — тихо спросил Рао, чтобы не разбудить Эберхарда. — Один из нас в коме, он умирает. Три пленника — минус один пленник — два пенника, дебилы.