"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 - Никита Киров

И вот теперь я стою тут. Я не оборачивался. Но я знал, они здесь. Мои тихие тени, мои ангелы-хранители, мои души. За левым плечом — светлая Мавка. Ее присутствие было как первый луч солнца после долгой ночи, теплый и нежный. От нее веяло запахом луговых трав, молодых листьев и чистой родниковой воды. Сияние, исходившее от нее, едва уловимое, но стойкое, отгоняло мрак от самого края души. За правым — темная Навка. Холодок, струящийся от нее, был не враждебен, а… надежен. Как сталь. Запах прелых листьев, влажного мха и глубокой, древней тишины соснового бора. Ее темные глаза, полные непоколебимой решимости, были щитом.

Они не пойдут со мной. Их долг — высший, данный не императорами, а самой сутью нашей связи. Охранять ее. Мою мать. Когда я исчезну в этой белесой пасти, они будут ее щитом, ее невидимой стражей. Пока я не вернусь. Если вернусь.

— Увы, внутрь Дикой Пустоши зайти может лишь он.

Слова Годунова, сказанные на военном совете, звучали в ушах не как констатация уникальности, а как приговор. Только моя серая магия, этот коктейль из светлой силы и темной мощи, сплетенных воедино в моем существе, могла быть ключом. Ключом к вратам, ведущим в самую сердцевину безумия. Туда, где ждал Наместник. Не демон, не титан древности. Тварь. Плоть от плоти Пустоши, ее живая воля, ее бессменный страж и генерал. Охранник у врат небытия, чья сила питалась самим хаосом. С ним мне и предстояло сойтись. Один на один. В его владениях.

Готов ли я? Вопрос риторический. Все, что можно было сделать, сделано. Прощания… Они все еще жгли губы. Плач Светы, моей светлой невесты, ее глаза — бездонные озера скорби. Сухие, но бесконечно глубокие глаза Кристины, темной, чья ярость и боль были скованы железной волей. Танька, Настя, Снежана… Их слова любви, клятвы ждать, предчувствия вечной разлуки — все это было со мной. Как талисман и как рана.

Дела завершены. Последние распоряжения отданы друзьям, которые, возможно, уже никогда не услышат мой голос. Завещание, написанное дрожащей рукой, передано в надежные руки. Большой шанс умереть? Это было преуменьшением. Шанс выжить казался призрачной искоркой в кромешной тьме. Но стоять здесь, на краю, под тяжестью тысяч взглядов, под гнетом ожидания целой Империи, было хуже любой смерти. Ожидание разъедало душу, парализовало волю.

Я все же обернулся. В последний раз. Мои духи встретили мой взгляд. Мавка — едва заметной, дрожащей улыбкой. В ее сияющих глазах читалось: «Иди. Мы сбережем ее. Иди, Видар.» Навка ответила резким, почти воинственным кивком. Ее темный взгляд горел холодным огнем абсолютной преданности и обещания: «Ничто не тронет ее. Выполни долг. И главное, вернись.»

Мой взгляд скользнул по рядам воинов. Светлые маги — их лица бледны, в глазах тревога, смешанная с тенью надежды, которую они боялись отпустить. Темные смотрели на меня с мрачным уважением, оценкой воина, идущего на верную гибель, и… с тем же любопытством. Смогут ли они удержать линию, когда Пустошь взревет от моего вторжения?

Увидел я и бледные, напряженные лица аристократов, видел их перешептывания за драгоценными веерами, страх, прикрытый высокомерием. И над всем этим — Годунов. Его лицо, высеченное из гранита властью и годами, было непроницаемо. В его темных глазах не было ни поощрения, ни жалости. Был холодный расчет, ожидание исполнения сценария, в котором я был ключевой, но расходной фигурой. Пешкой, зашедшей слишком далеко. Пешкой, которая должна либо принести победу ценой собственной жизни, либо открыть врата Апокалипсиса.

И тогда я улыбнулся. Не гордо, не дерзко. Просто. Как улыбаются, глядя на последний пригорок перед спуском в неизведанную долину. Как буднично проверяют ножны перед работой, которая не терпит суеты. В этой улыбке была вся горечь прощания, весь холод страха и странное, обретенное в последнюю минуту спокойствие. Путь здесь закончен. Все, что мог, я сделал. Осталось закончить там.

Я повернулся к Туману. Он клубился, пульсировал, как живое легкое, манил обещанием тайны и отталкивал ледяным дыханием небытия. За этой белесой пеленой не было просто пустоты. Там был изначальный хаос. Там царил Наместник. Там ждал ответ на вопрос, стоящий жизни Империи. Или мой конец.

Один шаг. Всего лишь шаг. От твердой, знакомой земли Темноярского берега, утоптанной сапогами солдат и магов, в зыбкую, ненадежную, живую хмарь Пустоши. Шаг из мира порядка, пусть и хрупкого, в мир чистого безумия.

Я сделал его. В воду.

Мгновенный, всепроникающий холод, как удар ледяного молота, обрушился на меня. Звуки — шум озера, металлический лязг доспехов, сдержанный гул войска, шепот аристократов — все оборвалось. Абсолютная, оглушающая тишина. Словно гигантская дверь в реальность захлопнулась за моей спиной. Туман сомкнулся, плотный, непроглядный, отрезав вид на озеро, на войско, на последние проблески знакомого мира. Он обволакивал, проникал под кожу, в легкие, вытесняя воздух чем-то тяжелым и безжизненным. Белизна была слепящей и одновременно абсолютно глухой, лишающей ориентиров. Я был внутри. Совершенно один. Лишь с холодом Пустоши в костях, тяжестью меча на бедре и огненным следом прощаний в сердце.

Позади остались все переживания, вся моя жизнь. Впереди — только Дикая Пустошь и ее Наместник. Путь начался. Иного пути, пути назад не было.

Холод тумана был не просто физическим. Он проникал сквозь кожу, мышцы, впивался в кости, высасывая тепло самой жизни. Звуки мира — шум озера, гул войска, шепот ветра — отсеклись разом, как ножом. Осталась оглушающая, абсолютная тишина. Не мертвая, а напряженная. Словно вселенная затаила дыхание, ожидая, что же сделает это насекомое, вползшее в ее чрево.

Я стоял, слепой и глухой в белесой мгле, пытаясь услышать хоть что-то кроме собственного сердца, колотившегося как барабан в предсмертной агонии. Руки инстинктивно сжали пустоту у бедра. Где меч? Где якорь в этом безумии?

И тогда он ответил. Не звуком, а жаром. Волна знакомой, яростной силы прокатилась по моей правой руке, от локтя до кончиков пальцев. Воздух с шипением расступился, и в ладони материализовалась рукоять. Твердая, неистовая, живая. Мьёльнир? Нет. Нечто иное, но родственное. Меч. Длинный, тяжелый клинок из металла, который не знали кузнецы Мидгарда. На его темной поверхности заструились, как молнии в грозовой туче, прожилки чистого, бело-голубого света. Меч Тьёрн — пришло