"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 - Никита Киров

Холодок. Легкий, едва уловимый, как дыхание зимы на стекле в разгар лета. Я не открыл глаз. Знакомое присутствие.

— Опоздала на похороны идиотов, — пробормотал я в кружку, не меняя позы. — Хотя, стоп. Ты бы наверняка оценила ледяную статую. Получилось атмосферненько.

Воздух передо мной сгустился. Не в морозный вихрь, а в плавную волну прохлады. И появилась Морана в своем обычном обличье Богини Смерти — черные одежды, бледная кожа, глаза — бездны вечной зимы. Но ее аура… Она была приглушена. Сжата. Как тигр на цепи внутри клетки. Она смотрела на чай, на булочки, на мою расслабленную позу. Ее тонкие брови чуть приподнялись.

— Отдыхаешь, Видар? — ее голос был как шелест инея по стеклу, но без привычной ледяной остроты. С оттенком… удивления? — После дел праведных и подвигов ратных?

— Ага, — я приоткрыл один глаз. — Имею право, как по мне, потому как заслужил. И вообще, отдых — святое дело. Особенно когда тебя не жгут на костре за это.

Я махнул рукой в сторону второго кресла, стоявшего напротив стола — удобного, уютного, с мягкими подушками на сиденье. И теплом впитанного солнца.

— Присаживайся. Кипяток еще есть. Могу налить чаю. Простого. Смертного.

Она не двигалась. Смотрела на кресло, как на незнакомый артефакт.

— Чай?

— Да. Не нектар, не амброзию. Просто вода, листья смородины, немного мяты и пять минут покоя, — я сделал глоток, демонстративно причмокнув губами. — Попробуй. Забудь на пару часов, что ты Богиня Вечной Зимы и Всеобщего Конца. Побудь просто… Мораной. Случайной гостьей. Которая пришла в гости к другу, соседу, любовнику. Можешь если сильно в образ войдешь, попросить соли.

В ее глазах мелькнуло что-то нечитаемое. Острый интерес? Сомнение? Она медленно подошла к креслу, ее движения были плавными, но лишенными привычной божественной грации. Скорее… осторожными. Она села, откинувшись на спинку. Выглядело это неестественно. Как статуя, которую поставили в непривычную позу.

— Соли? Зачем соли?

— Не знаю. Но обычно так и начинаются всякие любовные романы. Но можем просто поболтать.

— Поболтать? — повторила она. — А о чем?

— О чем угодно. О том, как тебе удается не замерзнуть в этих одеждах. О том, какая глупая птица вьет гнездо в моем фикусе. О том, как Переруг в Совете богов пытался украсть рог у Велеса и с треском провалился.

Я протянул ей чистую кружку и чайник с кипятком.

— Налей из заварника. Поверь мне, это очень вкусно. Если бы этот мир погибал, его стоило бы спасти только ради такого чая.

Она взяла кружку. Ее тонкие пальцы обхватили фарфор с непривычной осторожностью. Богиня смотрела на чайник, на рассыпанные травы. Потом с видом ученого, исследующего сложный артефакт, налила немного заварки в кружку, залила водой. Пар поднялся, окутывая ее бледное лицо.

— Просто… Мораной, — прошептала она, как будто пробуя на вкус слова. Потом поднесла кружку к губам, сделала маленький глоток. Я видел, как она морщится от непривычной горечи, потом — как ее брови снова поднимаются от неожиданного послевкусия черной смородины и мяты. Интересно.

Так и началось. Несколько часов. Ледяная Богиня Смерти и я, простой смертный, сидели в уютном коттедже и… болтали. Я рассказывал о глупых случаях из своей юности — о том, как пытался приручить дикого барсука и чуть не лишился пальца, о первой попытке варить зелье, закончившейся взрывом и зелеными волосами на месяц. Она, поначалу сдержанно, потом с легкой, почти неуловимой улыбкой, делилась закулисными байками божественного пантеона — как Перун в пьяном виде пытался выковать молнию в кузнице Сварога и чуть не спалил Дворец, как Велес проиграл в кости собственную шапку-невидимку Лешему, а потом год пытался ее выкрасть обратно. Она говорила о бесконечных зимних сумерках своих владений, о тишине, которая бывает разной — умиротворяющей и гнетущей. Я говорил о шуме дождя по крыше, о первом снеге, о запахе хвои.

Ее ледяная аура была спрятана глубоко, глубже, чем обычно. Лицо оживилось легким румянцем (иллюзия? магия?), глаза потеряли часть своей бездонной глубины, став просто очень светлыми, очень старыми и… заинтересованными. Она смеялась — тихим, серебристым смешком, когда я описывал выражение лица Переруга, когда он понял, что не будет, как он хочет. Это было странно. Прекрасно и странно. Как если бы сама Смерть на час стала твоей соседкой по кухне.

Мы допивали вторую кружку, когда в коттедж ворвался ураган. Калитка распахнулась с грохотом.

— Вида-а-ар! Ты дома⁈ Мы тебе. — Гиви, мой вечно энергичный друг-некромант, замер на пороге, уставившись на сцену — я в кресле, Морана (в своем простом, но все равно откровенном и неакадемическом платье из черного шелка, с распущенными темными волосами) напротив, с кружкой в руках. За его спиной, как гроздья винограда, застыли Танька с глазами, сразу сузившимися до щелочек, Снежана с удивленно приоткрытым ртом, Кристина со злостью и бешенством в глазах, Настя, что с интересом разглядывала незнакомку, и Изабелла, которой все было пофиг.

Тишина. Густая, как сливки. Гиви оглядел Морану с ног до головы, потом перевел взгляд на меня, на наши чашки, на уютную обстановку. Его лицо медленно расплылось в широкой, абсолютно идиотской улыбке.

— А-а-а-а! — протянул он с театральным пониманием. — Вот почему ты с утра такой довольный! Новенькая! Откуда, Видар, а? И заодно скажи, где ты вообще берешь таких красивых девушек⁈

Танька фыркнула, скрестив руки на груди, призывно ей колыхнув. Поймала мой настороженный и в то же время заинтересованный взгляд. Сделала какие-то выводы, усмехнулась и двинулась вперед. Ну да, она у меня бойкая и отступать даже перед богиней не будет.

Снежана нахмурилась, изучая Морану. Кристина, кажется, взбесилась еще сильнее. Настя застенчиво улыбнулась Моране. Изабелла просто подняла бровь.

Морана… Морана медленно поставила кружку. Ее глаза, только что казавшиеся теплыми и заинтересованными, снова стали бездонными, но теперь в них плескалось чистейшее, кристальное лукавство. Уголки ее губ дрогнули в едва уловимой улыбке. Она не стала возвращать свою ледяную ауру, нет. Она оставалась в образе «простой смертной», но в этом образе вдруг стало тесно от… божественного веселья.

— Добрый день, — сказала она, ее голос был низким, мелодичным, абсолютно человеческим, но в нем вибрировала скрытая сталь. — Я… просто зашла на чай. Видар был так любезен.

Гиви захихикал.

— На чай! Ну конечно!