Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

У этой копии не было ни капли жизни в глазах. Слишком большие зрачки, внутри которых крутится отражение меня самого, но искаженное, словно я смотрю на себя через бесконечную серию разбитых зеркал. Он не двигается. Просто стоит. И каждое мое движение он повторяет с мизерной задержкой, будто насмешка. И его имя известно всем — Зависть.

Он — проверка на прочность моего «я». Он не хочет иметь. Он хочет, чтобы у других не было. Он питается сравнением. Он тот голос внутри, который шепчет: почему не ты, почему не тебе, почему не сейчас?

Два стража из трех разом. Какая удача, но я понимал, что их не может быть два. Либо один, либо три. Другого не дано.

И третий появился. Не сразу. Вначале него пришел холод. Он превратил пар в туман, а воду в лед. И только когда вода начала окончательно замерзать под ногами, когда дыхание стало превращаться в пар, а пальцы неметь, я его почувствовал. Он медленно вышел из темноты, как тень, которая вдруг обрела форму. Обнаженный, худой до аскезы, с лицом, которое не выражает ничего. Ни боли. Ни радости. Ни сомнения. Только пустота. И его имя было Отказ.

Последний из троих. Тот, кто отвернулся от мира. Кто сжег чувства, чтобы не страдать. Он — финал пути страсти. Пепел после пожара. Безразличие, возведенное в культ.

Я начал смеяться. Ведь эти трое есть одно, просто разные агрегатные состояния воды.

Пар. Вода. Лед.

Желание. Зависть. Отказ.

Начало, путь и конец.

Они не нападали, всего лишь смотрели на меня. Но я чувствовал, что бой уже начался…

— Ву Ян, — сказало Желание. Голос этого Стража был теплым, почти чарующим, с переливами, как у музыки, что звучит в мечтах перед пробуждением. — Ты искал силу, не так ли? Хотел быть достойным. Хотел, чтобы мир видел тебя. Ощутил твое пламя, твою уникальность, твою необходимость. Я — та рука, что ведет. Я — шаг, с которого все начинается. Смотри на меня и признай: ты жаждал быть.

Когда он говорил, слова вились, как шелк, искажая реальность вокруг. Лед на воде начал таять. Запах воска и ладана заполнил воздух. От его босых ног в воду протянулась нить — алого света, как вытянутая жила сердца. Она дрожала, словно в ней билось что-то живое.

— Тьфу. — Второй заговорил резко, глухо, будто сквозь завязанный рот. Его голос звучал, как хрип умирающего. — Хотел быть, да. Но не один. Хотел быть выше. Лучше. Особым. Только не потому, что ты есть. А потому, что другие — нет.

Его лицо искажалось с каждой фразой, сливаясь с чертами, которые Ян видел когда-то — друзей, врагов, учителей. Мимолетные, болезненные отражения. — Я — та дрожь, что следует за взглядом. Я — сравнение, что точит. Я — голос, шепчущий: «Они не заслужили».

И когда он замолчал, от его груди, черной, как запекшаяся смола, в сторону Первого потянулась цепь. Звенящая, тугая, из звеньев, вырезанных словно из кривых зеркал. Они соединились. Алую жилу и черную цепь встретились, и от соприкосновения пошел жар.

— Суета. — Третий говорил тихо. Как ветер в заброшенном храме. Не голос — тень от звука. — Все это — суета. Желание жжет, Зависть гложет. Ты ешь себя и называешь это жизнью. Я — избавление. Я — тишина. Я — отказ.

Он не двигался. Но земля под ним покрылась инеем. С волос свисали сосульки. Каждый его вдох превращался в снежную пыль, оседающую на плечах Ян. — Откажись, Ян. Пока еще не поздно. Перестань.

И от его груди в сторону Зависти протянулась третья нить — не цепь, не жила. Просто обрывок мертвого света. Серый, тусклый, как зола, переливающаяся в сумерках.

Трое, что есть один.

Желание — что дает импульс.

Зависть — что искажает его.

Отказ — что завершает цикл.

Они все не нападали, а ждали моего действия. И я его дал.

Рывок вперед — и туман вокруг сгустился, превращая все это в импровизированную арену. Я чувствовал, как вода под ногами начинает вибрировать, будто вся гладь этого проклятого круга превратилась в натянутую струну, готовую сорваться. Три силуэта не двигались — но все вокруг них уже кричало о надвигающемся хаосе. Воздух сгустился, стал вязким, как старое масло. Шаг — и можно утонуть не в воде, а в собственной решимости.

И первым мне навстречу ринулся Желание. Его движение было неуловимым, как у закаленного мастера. Ни единого лишнего жеста, ни звука. Скользящий шаг — и он уже рядом, слишком близко, и я попросту не успеваю. В глазах его плескались амбиции, в руках — пустота, но именно этой пустотой он бил.

Удар пришелся мне в грудь — не кулаком, не ногой. Это была мысль, воплощенная в импульс. Уверенность, что я слаб. Что я не готов. Сердце пропустило удар. Ребра свело. Я сделал полушаг назад и перешел в низкую стойку, левую руку вытянул вперед, правая — у паха, ладонь вверх. Дыхание сжалось. Центр тяжести — ниже.

Ответом мне был шквал быстрых, прямых ударов. Вот только я уже поймал его ритм, и моя защита очень быстро превратилась в атаку. Он уворачивался, не пятясь — ввинчивался между моими ударами, каждый раз оставляя на коже фантомы не касания, а желания коснуться. Он бил не по телу — он бил по намерениям.

— Ты не хочешь победить, — шептал он, скользя по касательной. — Ты хочешь, чтобы тебя признали победителем. Это не одно и то же.

Я зарычал и ударил правой ногой с проносом — таким ударом, наполненным энергией воды, можно было бы перебить бетонный столб. Он поднырнул под удар, ткнул два пальца мне под сердце — и отступил. На груди остался след — не синяк, не ссадина, а пульсирующее клеймо — знак вожделения силы. От него исходило жуткое довольство, но, несмотря на то что я пропустил этот удар, я был доволен. В его технике хватало слабых мест.

Желание сместился, а его место занял Зависть. Он просто шагнул вперед — и тут же удар. Простая, грубая техника, но от этого не менее эффективная. Удары сыпались постоянно. Первый кулак летел в печень, а второй уже в висок. Это напоминало стиль ребят из фавел. Грубо, прямолинейно