"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 - Никита Киров

Монстры здесь были не просто сильнее. Они были иными. Зловеще умными. «Тенеплеты» долины казались щенками по сравнению с тем, что охраняло руины Мертвого Града. Из сумрака выплывали существа, похожие на слизней, состоящих словно из жидкой тени и ртути, каждый размером с лошадь. Их атака была тихой и смертоносной — волны холода, замораживающие кровь в жилах и превращающие камень под ногами в хрупкий лед.

Один такой луч едва не настиг меня — я почувствовал, как немеет рука, и едва успел откатиться за огромную оплавленную глыбу, бывшую ранее частью стены.

Ответный Темный Удар оставил лишь черную отметину на мерцающей шкуре твари, не причинив никакого вреда. Пришлось применить Огненный Кнут Тьмы — сложное заклинание, требующее огромной концентрации. Пламя, смешанное с чистой силой воли, разрезало тень-слизня, и он с тихим шипением расползся в лужицу черной жижи, которая тут же испарилась.

«Образец Тридцать один: Тенеплав (усл.). Высокая резистентность к магии света/льда. Уязвим к концентрированному огню/чистой силе воли. Атака — волна экстремального холода…»

Запись далась с трудом — пальцы еще плохо слушались.

Двигаться прямо вскоре стало невозможно. Я превратился в тень, крадущуюся среди руин. Использовал каждую колонну, каждый обвалившийся свод, каждый темный провал, похожий на вход в склеп. Сердце колотилось как бешеное, адреналин жёг кровь. Магический резерв таял, как снег на раскаленной сковороде. Каждая встреча с монстрами была изматывающей дуэлью, где цена ошибки — мгновенная смерть или превращение в ледяную статую.

Я вспоминал отца, его веру в меня. Вспоминал девчонок, их теплые улыбки. Это придавало сил. Бесконтрольная ярость сменилась холодной, хищной целеустремленностью. Выжить. Добраться до центра. Понять.

Именно в одном из таких укрытий — полуразрушенной нише, похожей на алтарное углубление в стене колоссального здания — я и нашел их. Следы.

Не древних строителей. Не жутких стражников погибшего города. Современных людей.

Сначала меня встретил запах. Резкий, неприкрытый запах человеческих экскрементов и… крови. Свежей крови. Потом под ногами обнаружился мусор. Пустая жестяная банка, измятая, с облезшей краской. Не российская. Надпись мелкими, угловатыми буквами: «BISCUITS». Рядом — обрывок плотной, камуфлированной ткани. Оливково-коричневый, с цифровым рисунком. Совсем не похож на серо-зеленое сукно имперской армии или темную форму разведки. Только последние теоретически могли зайти так далеко. И на этом обрывке — буро-черное пятно. Засохшая кровь. Много крови.

Сердце упало, потом забилось с новой силой. Я осторожно, в перчатке, поднял обрывок. Качество ткани — отличное, технологичное. Изнанка… там была нашивка. Половина выгоревшей эмблемы: орел, но не наш, двуглавый. Одна голова смотрит влево, с пучком стрел в когтях. Знак… Нормандской империи? Государства за Пустошью, с которым у Империи были натянутые отношения до того, как границы закрылись много лет назад?

— Что… черт возьми? — прошептал я, озираясь.

Взгляд выхватил еще детали. Окурок папиросы (не наши, более тонкие). Обрывок бумажной обертки с надписями на незнакомом языке, но явно с европейском корнем: «Schokolade… Köln…». Кёльн? Саксонские земли? Или Нормандские?

Холод, не от Пустоши, а изнутри, пробрал меня до костей. Мысли метались, как загнанные звери. Чужеземцы. Здесь. В самом сердце российской Карельской Пустоши? Как? Зачем? Шпионы? Искатели приключений? Или… Ужасная догадка начала кристаллизоваться. Или Пустоши есть не только у нас? Хотя идиотский вопрос — конечно не только у нас. Они же стоит на границе между землями.

Я сунул обрывок ткани с чужим орлом и обертку в мешок для образцов, рядом с колбами серой жижи и осколками странных кристаллов. Руки дрожали уже не от усталости. От осознания. Эта находка переворачивала все с ног на голову. Угроза была не локальной. Она была… глобальной? Или эти несчастные пришли из другой Пустоши? Мысль о межпустотных переходах вызвала приступ тошноты.

Внезапный шорох заставил меня резко прижаться к стене, затаив дыхание. Из-за груды обломков неподалеку выполз… не монстр. Человек. Вернее, то, что от него осталось. Одет в такой же камуфляж, но изорванный в клочья. Лицо было страшной маской ужаса и боли, глаза выколоты. Он полз, беззвучно шевеля губами, оставляя кровавый след на серой пыли. В его сведенной судорогой руке был зажат маленький, небольшой кинжал покрытый слизью. И на его спине… зияла огромная рваная рана, но не от когтей. От осколков. От взрыва. Гранаты?

Прежде чем я успел что-либо предпринять, из тени за грузом камней метнулась тварь. Не слизь, не тенеплет. Нечто среднее — низкое, многоногое, с пастью, полной игл. Оно впилось в шею несчастного. Тот лишь дернулся и затих. Тварь принялась трапезничать с тихим чавканьем.

Я замер, не смея пошевелиться. Ужас и ярость боролись во мне. Эти люди… они были здесь недавно. Они пришли сюда с неясными целями. И погибли. Может, это разведчики, а может, ученые с той стороны. Или вообще дипломаты, что пытаются наладить связь⁈

Мысль о чужеземцах, погибших здесь, гвоздем засела в мозгу. Я крался по заваленной рухнувшими колоннами улице, каждую тень принимая за нового кошмарного стража, каждое дуновение ледяного ветра — за шепот монстра. Кто они были? Шпионы, проникшие сквозь границы Империи, чтобы исследовать нашу Пустошь? Или… куда страшнее… посланцы из другой Пустоши? Мысль о том, что эти проклятые аномалии могут быть связаны, образуя некую глобальную сеть, леденила душу сильнее любого тенеплава.

Архитектура вокруг становилась еще страннее. Здания напоминали не то храмы, не то ульи, вылепленные из черного камня и покрытые ледяными сталактитами. Воздух вибрировал от энергии, густой, как патока. Мой амулет на шее пылал холодом, предупреждая о близости чего-то мощного. Я записывал наблюдения дрожащей рукой:

«Энергетический фон растет экспоненциально. Архитектура предполагает культовое или утилитарно-коллективное назначение. Следы современных людей указывают на…»

На что? На вторжение? На отчаянную экспедицию? На провал в реальности?

И тогда я услышал их.

Сначала — приглушенный гул, сливающийся с общим гулом Града. Но постепенно он выделился. Низкие, хриплые голоса. Не крики, не вопли ужаса — разговор. Неразборчивый, на незнакомом языке, но точно человеческий! Сердце бешено заколотилось. Выжившие? Члены той самой группы, чью окровавленную одежду я нашел?

Надежда, острая и неразумная, вспыхнула во мне. Я забыл об осторожности, прислушиваясь. Звуки доносились из-под земли. Из зияющего пролома в основании одного из зданий-ульев, заваленного обломками, но явно ведущего вниз. Темный, пахнущий сыростью и мертвечиной проем.

Спускаться? Разум кричал, что это ловушка. Что Пустошь подражает, манит, как Визгуны подражали голосам близких. Но… это были иностранные голоса. Язык, который я понимал, пусть и с