"Зарубежная фантастика -2024-11. Книги 1-19 - Дэвид Фридман Джерролд

край света и обратно, благодарный за каждую секунду, потому что ты позволила мне считать тебя своей. Клянусь почитать и защищать тебя. Готов направлять тебя и готов быть ведомым тобой. Клянусь сохранять нашу связь крепкой и быть рядом не только с тобой, но и с нашей стаей. Ты наша, мы твои. Ничто не изменит этого до того дня, когда мы оба испустим последний вздох. Я объявляю нашу связь нерушимой, и я позабочусь о том, чтобы так оно и было.

Вокруг нас раздается вой, и у меня мурашки бегут по коже. Торрез запрокидывает голову и добавляет свой голос к вою бывшей стаи, и я поражаюсь, насколько он красив в этот момент: дикий, свободный, мой. Я тоже присоединяюсь к этому, а вместе со мной и все мои Избранные. Вообще все на поляне. Я безмерно тронута тем, как суперы поддерживают моего Волка и нас.

Волшебные светлячки парят над нашими головами, когда выходит луна, чтобы благословить нас. Вой, наполняющий ночной воздух, постепенно начинает затихать. Я оглядываюсь на Торреза и удивляюсь: неужели было такое время, когда я не понимала, что он мой и всегда будет моим.

– Винна Айлин, – говорит Сиа с милой застенчивой улыбкой. – Я был потерян, а потом ты нашла меня. Ты компас, который всегда приведет меня домой. Я люблю тебя. Клянусь почитать и защищать тебя. Я буду направлять тебя, когда ты в этом нуждаешься, и я готов быть ведомым тобой. Клянусь сохранять нашу связь крепкой и быть рядом не только с тобой, но и с моими панибратьями. Ты, мой партнер, наша, мы – твои. Ничто не изменит этого до того дня, когда мы оба испустим последний вздох. Я объявляю нашу связь нерушимой, и я сделаю все необходимое, чтобы так было всегда.

Я снова вытираю глаза, в который уже раз. Все замолкают, и я жду, что будет дальше.

– Боксерша, – шепчет Бастьен. – Теперь твоя очередь, – сообщает он, и я слегка теряюсь.

– Ох, ладно… – выдыхаю я, и все вокруг смеются.

Мне хочется потрясти как следует Мэйв и спросить, почему она не предупредила меня, что мне придется произнести целую речь. Собравшись, смотрю на своих Избранных.

– Я люблю вас, каждого из вас, и каждый день я буду заботиться о том, чтобы вы это знали и чувствовали. Клянусь почитать и защищать вас, – начинаю повторять слова клятвы, которую они только что произнесли. – Готова направлять вас и дважды готова быть ведомой вами. Клянусь сохранять нашу связь крепкой и быть рядом со всеми вами в любых обстоятельствах. Хочу смеяться с вами, хочу плакать с вами и готова сражать за вас и рядом с вами. Вы – мои, а я – ваша, и ничто не изменит этого, никогда. Когда мы умрем, я найду вас и за чертой. Теперь вы никуда от меня не денетесь, – подшучиваю я, и мой голос срывается от эмоций. – Мы нерушимы. То, что нас объединяет, нерушимо, и мы разнесем в пух и прах любого, кто попытается это изменить.

Мои Избранные смеются, и все остальные аплодируют.

– Теперь мы будем целоваться? – шепчу я Торрезу, но он отрицательно машет головой.

– Нет, теперь мы будем веселиться, – кричит он в толпу, и все ликуют.

Торрез заключает меня в объятья, а потом я оказываюсь в объятиях Сиа. Мои избранные по очереди и все вместе признаются мне в любви, а я – им.

– Церемония так проходит? – спрашиваю я Сабина после того, как он целует меня в губы.

– Ну… Обычно после этого происходит что-то магическое, а затем мы все вместе должны отправиться в специально отведенный для нас дом и окончательно закрепить узы. Но мы и так уже накрепко связаны, так что эту часть можно пока пропустить и отпраздновать событие вместе со всеми остальными.

– То есть ты хочешь сказать, что мы могли бы прямо сейчас заняться сексом, но вместо этого будем тусоваться и танцевать макарену?

Сабин морщится.

– О нет, конечно, нет… мы бы никогда не стали танцевать макарену, Винна. Это не для Стражей.

Я свирепо щиплю его за сосок, и он с улыбкой отпрыгивает от меня.

Райкер, наблюдая за нами, смеется.

– Что такое, Пищалочка? Мы тут подумали… Может, групповой секс пугает тебя? – уточняет он с невинным видом.

– Мы просто переживаем о тебе, Ведьма, – поддразнивает Торрез.

Звучит песня Mi Gente Джея Балвина и Уилли Уильяма, и глаза Торреза загораются.

– Обожаю ее, – говорит он и хватает меня за руку. – Пойдем, Ведьма. – С этими словами он тянет меня в ту сторону, где уже танцуют гости.

– Не беспокойся, Винна, – кричит нам вслед Нокс. – У нас большие планы отыметь тебя всей компанией после вечеринки!

Мои влагалище и клитор дают друг другу пять. Бедра начинают двигаться в такт музыке, и Торрез одобрительно рычит. Я замечаю, как Ток и Марн разговаривают с отцами Нокса. Слышу, как Трейс спрашивает Тока, какая команда ему ближе: Эдварда или Джейкоба[77], и не сдерживаюсь.

– Конечно же, команда Джейкоба! – выкрикиваю я, а затем запрокидываю голову и вою. И снова все оборотни, а вместе с ними и кастеры присоединяются ко мне. Нарастающий в воздухе вой служит доказательством того, что любовь отца Нокса к красавцам‑вампирам неуместна.

Он указывает на меня и возмущенно смеется.

– Как ты все еще можешь быть в команде Джейкоба, если твой партнер ламия? – спрашивает он.

Я смотрю на Сиа и подмигиваю.

– Мой ламия может в любой день надрать тебе, фанату Эдварда, задницу, – шутливо бросаю вызов.

Трейс ахает и прижимает ладонь к груди.

– Сумо! – требует он, и я смеюсь еще громче.

– Если ты думаешь, что я позволю своей партнерше испортить фигуру и стать сумоисткой, то ты еще более сумасшедший, чем Эдвард Каллен, который бросил Беллу, – набрасывается на своего отца Нокс.

– О, мой герой, – воркую я, пока они с Торрезом тянут меня дальше в круг танцующих.

– У моего папаши в багажнике машины наверняка лежат костюмы сумоистов. Подождите, к концу вечера кто-нибудь захочет посоревноваться, – заявляет Нокс, и я громко смеюсь, потому что знаю: так и будет.

– О-о-о, давайте переоденем в костюм старейшину Клири, пожалуйста, – прошу я, и Вален слегка ударяет меня кулаком в бок.

– Винна! – кричит мне вслед Мэйв. Я оглядываюсь и вижу, что она держит в руках полную рюмку. – Самогон! – кричит подруга, и я, хихикая, складываю пальцы крестиком.

– О нет! Я усвоила урок.

– Ну, как хочешь, а я – за мой будущий гарем, – произносит она тост, но когда подносит рюмку к губам,