Целитель. Назад в СССР - Михаил Васильевич Шелест

Ха-ха… Придут снимать, а уже и нету ничего. Да-а-а… И где лежит паспорт на имя Джона Смита, я тоже знаю. Хотя… Там ли он сейчас лежит? И моя ли там фотокарточка? Это — вопрос. Был кто-то другой, кто пользовался этим паспортом. Дроздов называл его «твой двойник». А может быть, это я был его двойником? Может быть Дроздов и выбрал меня, потому, что уже имел «двойника», а я был на него похож. Двойник — это хорошо. Это и алиби, и перемещать паспорта можно, чтобы нужные таможенные штампы стояли.

Так размышлял я, плывя, или «идя», как предпочитают говорить моряки, по южно-китайскому морю и загорая на «крыше» ходовой рубки. Я — пассажир, мне было можно. Хотя и другие члены экипажа в свободное время загорали, например штурмана. Танкер «Дальнереченск» имел пять тысяч тон дедвейда и двадцать пять человек экипажа. Внутри него стояла «машина» под управлением автоматики и дизельная команда не стояла вахт, а обслуживала механизмы с восьми до семнадцати. А потому днём была занята. Но в обеденный перерыв и некоторые мотористы выскакивали погреться на «южном» солнце. Уже напротив Тайваня можно было загорать смело, а «ниже» становилось только теплее.

Судно шло прямым ходом в порт Пасир-Гуданг, там выгрузилось. У меня валюты не имелось и потому я со штурманами в город не поехал, а немного погулял по бережку и подивился на местных длинноногих, словно «борзые», собак-дворняжек.

Было непривычно жарко, душно. Экватор, млин…

После выгрузки дизельного топлива танкер обогнул остров Сингапур в востока и встал на внешнем рейде на якорь. Тут капитан попытался меня удивить, выдав тридцать сингапурских долларов, и подсунув документ, где я должен был расписаться в получении тридцати американских. Всего-то разница в трёх буквах, а доходность от операции — сорок процентов…

— Вы перепутали валюты, капитан, — сказал я по-английски спокойно и чуть насмешливо.

— Хм! Да, перепутал, — ничуть не смущаясь, кивнул капитан и вынул из стола другие деньги. — Сейчас подойдёт рейдовый катер. Там вы отдадите десять американских долларов, а отдали бы капиталистам сингапурские.

Я хмыкнул.

— Так и поменяйте мне по курсу, — предложил я.

— Один к ноль четырём, — предложил капитан.

— Один к ноль пяти, — предложил я.

Капитан подозрительно на меня глянул и снова достал сингапурские тридцать баксов и добавил к ним доллар и двадцать центов. От неожиданности я едва не подавился слюной, которая выделилась у меня глядя на американские доллары.

— Э-э-э… А как вы считаете? — спросил я. — Что это у вас за курс такой.

— Хм! — выдавил из себя капитан не очень уверенно. — Шестьдесят американских центов за сингапурский доллар.

— И-и-и…

Капитан «деланно» стукнул себя ладонью по лбу и, надо же, покраснел.

— Извините, — сказал он и к тридцати сингапурским добавил ещё двадцать долларов. Мелочь он, естественно, смахнул в ящик стола.

— Вы отлично считаете, — хмыкнул капитан.

— Чему учили, — промолвил я и улыбнулся.

Поездка на катере мне обошлась не в десять долларов, а… бесплатно. Это был муниципальный портовый транспорт и я знал, что он совершенно бесплатный, а моряки не знали и платили. А я нагло посмотрел сборщику подати в его бесстыжие глаза и, сказав по-английски: «Бог подаст!», отвернулся к морю.

— Сори, сэр, — сказал индус и двинулся дальше.

— А что, так можно было? — спросил штурманец с «Дальнереченска».

— Нужно! — сказал я, не оборачиваясь.

Я дышал Сингапуром. Город приближался и всё больше меня поражал высотными зданиями. Некоторые ещё строились и своим орлиным зрением я видел на них краны. Не рядом с ними, а на них.

— Восемьдесят этажей, — насчитал я. — Строится Сингапур.

Высадившись на причал и махнув рукой бывшим попутчикам, на меня, впрочем, почти не отреагировавшим, а о чём-то спорившим между собой, я перешёл по виадуку, содержавшему небольшие магазинчики, через улицу и зашёл в большой торговый центр. Там у эскалатора стояла корзинка-стойка с рекламками и картами. Вот карту я и взял. Там посмотрел от какой остановки отходит «мой» автобус и пошёл в другую сторону.

И без карты Сингапур мне был знаком, как собственный карман, который я и собирался пополнить уже сегодня. Не мог я удержаться от соблазна. Жажда обогащения за чужой счёт искушала и иссушала меня.

Чайнатаун начинался метрах в пятистах от моего месторасположения и я, закинув ремень сумки через плечо, отправился к известному мне адресу. Двух- и трёхэтажные дома района Аутрам стояли здесь с девятнадцатого века, а магазины-лавки в них были так сильно покрыты пылью, что в древности строений не имелось никаких сомнений. Как и в древности китайцев, сидевших, отстранённые от мирской суеты в своих закутках, как Будды. Мне показалось, что и они были покрыты пылью времён.

— Откуда пыль в этом чистейшем городе? — подумал я, походя наблюдая, как кое-где китайцы перед своими лавчонками моют тротуар, выложенный из каменной плитки.

Поднявшись на верхний третий этаж одного из домов, стоящих на Пагода стрит, к двери конспиративной квартиры, я постучал в неё три раза, подождал, стукнул ещё один раз, подождал, стукнул два раза, подождал. Осмотрел и ощупал торец дверного наличника, а потом торчащую из щели почтового ящика бумажку.

На наличнике сверху я нашёл то, что искал — небольшую щель, как от дверного «английского» замка, куда я засунул вой домашний ключ от квартиры, провернул его три раза и… вынул «настоящий» ключ, который подошёл именно к этой двери.

За дверью, которую я закрыл за собой на тот же ключ, имелась одинокая комната, разделённая небольшой перегородкой. Перешагнув приличную кучу почтовой макулатуры, я прошёл вовнутрь. На всех предметах скудной мебели были надеты коричневые чехлы, которые я стал аккуратно снимать и вытряхивать прямо за распахнутое мной окно. Вытряхивать и аккуратно сворачивать.

Под чехлами оказалась очень качественная и добротная на первый взгляд мебель.

— Хотя, почему на первый взгляд? — усмехнулся я.

И на первый и на стосороковой взгляд мебель была добротной. Постельного белья на полутораспальной кровати по понятным причинам не было. Оно лежало в прозрачных пакетах в небольшом двустворчатом шкафу с дверками, украшенными стеклянными вставками. Там же имелось и какое-то личное чистое нательное бельё, тоже упакованное в целлофановые пакеты.

Паспорт на имя Джона Смита, уроженца Лондона, жителя Австралии лежал за кирпичом несущей стены выходившей на Пагода стрит в тайнике. Кстати, из Лондона прилетевшего в восемьдесят шестом году.

—