Вершина Мира - Андрей Алексеевич Панченко

и Паша с Бауржаном, так как идя в головном дозоре дальше они не поехали, а остались поджидать нас именно здесь. наши проводники всегда выбирали самое удобное место для ночёвки и я им полностью доверял.

— Разбиваем лагерь бойцы, здесь ночевать будем!

Эта поляна явно пользовалась популярностью у местного населения, путешественников и купцов, так как здесь виднелись следы костровища обложенного камнями, возле которого кто-то не поленился и расположил небольшие валуны, заменяющие путникам сидения. Мы шли караванным путем и такие места встречались нам часто.

Стрелкам и казакам второй раз повторять не пришлось, они шустро соскочили с лошадей, и каждый занялся своим делом, под руководством Бочкарева. За несколько дней пройденного пути уже каждый знал, что ему делать и чья сейчас очередь заниматься бивачьими делами: кто-то, тут же передав своих лошадей казакам отправился за хворостом, дровами и кизяком для костра; казаки и Бауржан снимали вьюки с коней, вешали торбы с овсом и спутывал им ноги; дежурный повар отправлялся по воду, а остальные занимались установкой палаток.

Вскоре поляна уже напоминала небольшой военный лагерь, четко и грамотно расположенный. Девять палаток встали в два ряда, окружив костровище, на котором бурлил котел с похлебкой. В каждой палатке располагались по два человека, и только у меня, Бочкарева и Егорова палатки были отдельными. Было сумрачно и холодно; начинал накрапывать дождь. Дым от костра не подымался кверху, а повис в воздухе неподвижными белыми полосами.

Повар помешивал похлебку, часовые мокли на посту, а остальные участники экспедиции, укрываясь от дождя уселись в палатках, и распахнув их пологи терпеливо дожидались своего ужина, пользуясь последними лучами заходящего солнца чтобы сделать неотложные дела. Кто-то чинил порванные о ветку шаровары, кто-то чистил винтовку, а кто-то, в том числе и я, делал записи в дневниках. Все разулись, спрятав сапоги от дождя под специально растянутым навесом, под которым сушились и портянки. от этого места шел непередаваемый «аромат» солдатской казармы.

Основная дорога из Пржевальска в Тибет вела вдоль реки Тюп к перевалам. Первый участок пролегал по горным дорогам Тянь-Шаня: перевалы Ак-Суу и Нарынский тракт. Далее путь выходил в район Нарына — главного рубежа, откуда шли все экспедиции к югу, в сторону высокогорных плато и Кашгарии. Когда-то, и Пржевальский ходил этим путем, и он хорошо был обозначен на имеющихся у нас картах.

Этот поход сильно отличался от ставших мне уже привычными полярных переходов. Ветер, дождь, мошка, запах конского и человеческого пота, стойкое амбре лошадиного навоза были нашими постоянными спутниками. Одежда насквозь пропиталась запахом дыма костров. На дворе стояла осень 1898 года и скоро зима должна была вступить в свои права.

График нашего движения сложился следующий. Подъём обычно ещё до рассвета — около пяти часов утра. В горах солнце встаёт позднее, но в отряде поднимались рано, чтобы уйти в путь в прохладу. Дежурный повар разводил костёр, ставил котёл с чаем и похлёбкой. Завтрак был прост: чай, галеты, каша, иногда с мясом. Пока стрелки собирали палатки, казаки и Бауржан распутывали спутанные за ночь ноги у лошадей, седлали и вьючили животных.

В среднем караван проходил двадцать пять — тридцать километров в день. Двигались цепочкой: впереди разведка из Смогулова и Луцкого, затем я и Егоров, за нами казаки, потом вьючные лошади и замыкали колонну стрелки с Бочкаревым.

Тропа вдоль реки Тюп шла среди холмов и лесистых склонов, часто переходила то на один берег, то на другой. При переправах через притоки мы раздевались до гола, перебирались вброд, а животных вели за узду. Эти переправы я вспоминал с содроганием. Горные реки были чертовски холодными.

Примерно к двенадцати часам дня делался длительный привал — около двух часов. Лошадей распрягали, давали овёс и воду, сами путешественники отдыхали в тени, кто-то правил записи, кто-то латал одежду или обувь. На костре варили похлёбку или чай. После привала караван снова отправлялся в путь и шел до вечера. Обычно двигались ещё пять-шесть часов, пока солнце не клонилось к горам.

Вдоль Тюпа встречались редкие киргизские кочевья: юрты, стада овец и яков, мы иногда покупали у местных кумыс или сушёное мясо.

К вечеру искали удобную поляну у воды: с ровным местом для палаток и пастбищем для коней. Ставили лагерь: палатки — в два ряда, костёр посередине, часовые выставлялись на холмах или у дороги. Ужинали похлёбкой, чаем, иногда тем, что купили у кочевников. После ужина шли записи в дневники и карты, обсуждались планы следующего дня. Засыпали рано — около девяти — десяти часов вечера, так как путь утомлял всех.

Сейчас мы шли относительно быстро и не имели задержек в пути, но именно там, в Кашгаре и ждало нас одно из главных препятствий на маршруте. Это был главный административный центр Восточного Туркестана. Там сидел амбань, подчинённый наместнику в Илийском крае. Именно он выдавал всем караванам пропуска и торговые сертификаты. Там же стоял и гарнизон из тысячи человек.

У нас был паспорт и охранная грамота от китайских властей выданные в Пекине, но по данным полученным из Генерального штаба, даже наличие таких документов не гарантировало нам проход. По негласному распоряжению Пекина европейцев старались задерживать и отправлять обратно по любому поводу, препятствуя им в продвижении по стране. Собирать географические и топографические данные в неспокойных землях Восточного Туркестана, входившего в империю Цин, будет непросто и опасно. Даже если нас пропустят, то дальше мы будем идти в сопровождении китайских военных отрядов, которые будут нас передавать как эстафетную палочку друг другу. А нам это надо? Нам это не надо, лишние глаза нам ни к чему, ведь моим заданием является не только исследовательская деятельность, но и разведка.

Я иду маршрутом, который должен был пройти Пржевальский, и выполняю его план. Он тоже, был не только исследователем, а в первую очередь военным разведчиком. Все его походы в Центральную Азию, финансировало военное ведомство, и ходил он туда, впрочем, как и я, по их приказу. По его возвращении из походов вояки получили исчерпывающую информацию о местном климате и географических особенностях региона — в частности, о водных и горных преградах, а также о состоянии путей сообщения. Последнее было особенно ценным — важно было понимать, подходят ли они для передвижения пеших и конных войск, для поставки необходимых армии грузов. Немаловажной была также информация о местной флоре и фауне, так как армию надо чем-то кормить.

— Исидор Константинович, — тихо подошёл ко мне Егоров, — Хотел с вами поговорить. Меня волнует,