Амлет, сын Улава - Адель Гельт

год уже досконально. Дело, скорее всего, было не в самом парне, а в его отце, матери или еще каких-то родственниках. Дело кровной или еще какой мести, и ей бы свершиться, но...

Пришлось ненадолго прерваться: взять тяжелую суковатую палку, что сама собой появлялась в углу комнаты каждое новое, пусть и условное, утро, и выйти на крыльцо: там орали нехорошее.

Мой хороший приятель, товарищ египтянин, вклинился между двоими, едва разнятыми, драчунами. Даже если бы ранее Тот не упомянул Озириса и Сета, я бы их обязательно признал и сам: учебник истории древнего мира, прежде, чем я его весь разрисовал, изобразил обоих бывших богов очень похожими на себя самих. Или это так постарался безымянный египетский скульптор, вполне возможно, знакомый лично и с этими двоими, и еще с кем-то из их недружной семейки...

Тот не справлялся: эти двое вдвоем были сильнее его одного, и быть моему приятелю биту, а драке — продолжиться, но тут вмешался я.

- А ну, уймитесь оба! - я взмахнул, для пробы, палкой. Драчуны вдруг повернулись ко мне, оставшись смотреть друг на друга: по дурацкому обычаю бывших египетских богов я видел только одну сторону лица каждого из них.

- Много на себя берешь, смертный! - зашипел Сет. - Согласен! - поддержал его Осирис. - Или ты думаешь, что напугаешь нас, великих богов долины Нила, плохо выделанным посохом?

- Вношу поправку, граждане! - не сдавался я. - Бывших! Бывших богов долины Нила, да и про величие это вы не мне, это вы своей прежней пастве втирайте — если найдете кого-то, кто теперь верит не в Аллаха или Христа!

Оба успокоились и смутились, помрачнел и Тот: видимо, стрела моя парфянская на излете зацепила и его.

- Мы пойдем, наверное, - подумав с минуту, предложил птицеголовый. - Извини за шум, понимаю, сейчас было не до того... Я завтра зайду.

Все трое ушли куда-то в сторону большой пирамиды, иногда виднеющейся на горизонте. Я вернулся в дом и принялся думать дальше.

...Так получилось, что Рыба, кем бы он ни был, обхитрил себя сам. Ему так хотелось поверить в то, что мой мятущийся дух был выхвачен им не из-под колес эслектрички на совершенно обычной железнодорожной станции советского города Зеленодольска, а из пасти чудовищного червя в каком-то мире злых духов... Он и поверил, хотя я сопротивлялся.

И требования-то как сформулировал! Истмата на него нет, честное слово, вместе с научным коммунизмом: на тех лекциях преподаватели, помнящие еще дедушку Калинина, живо объяснили бы убогому, как правильно создавать корректные запросы и чем грозят некорректные...

Вот скажите мне, те, кого здесь нет, но кто может меня слушать: как, ну как еще должен «поступить по своему обыкновению» с юношей-подростком доцент кафедры жилищного эфироснабжения Казанского Инженерно-Строительного Института?

Так и поступил: требование рыбы я выполнил добуквенно, ничего плохого при этом не сделав.

Просто в тот момент у меня появился новый, первый в этой моей послежизни, студент.

Глава 22. Соседское дерево.

- Ну конечно, я знал, о чем вы тогда беседовали с Каином! - усмехнулся наставник. - Здесь, на острове, очень мало что может спрятаться от пытливых и внимательных глаз, а мои именно таковы! Еще слух, нюх, и...

Скальд нежданно прервался и двинулся в сторону лестницы, по которой только что убежал фонарщик — сегодня это был кто-то из совсем уж юных новичков. Что, интересно, он натворил такое, что сразу же оказался повинен возжиганию огней Тропы Смысла?

- Не могу понять, чем это пахнет, - ворчливо заявил Белый Лис. - Вроде и вонью не назвать, но с нашей кухни, когда на ней убирается кто-то из южан, порой пахнет вкуснее. И, главное, откуда... - скальд смешно повел носом, принюхиваясь.

Получилось смешно: сам я тоже так делал, раньше, и привычку эту в себе изжил — нас, за облик, и без того слишком часто кличут сукиными сынами, чтобы давать к тому еще один повод. Сыну Ульвара же на насмешки было плевать, то ли уже давно, то ли прямо сразу же, и он делал то и так, как ему того хотелось.

- Что за запах, наставник? - решил я подыграть, понимая уже, что именно пахнет и почему. - На что похож?

- Представь себе кита. Не очень большого, - начал учитель скальдов. - Представь, что он каким-то чудом выбрался на берег в тех местах, где растет добрый гренискёгур, нашел себе елку, да под ней и уснул. Представь, - морда Снорри сделалась ехидной, - что под этой елкой он во сне и издох! Пахнет, примерно, так же.

Я ведь так и думал. Мы, ученики Белого Лиса, обязательно моемся с головой не реже одного раза в десять дней: скальд должен быть опрятен и чист, иначе кто позовет его петь? Сильный запах издавать могло только то, что пахнет особенно и не просто так, а по какой-то важной причине.

Не далее, как сегодня днем, я нанес на древко своего боевого копья последний слой жидкого сумрака, поверх которого спел Песнь, и само оружие, конечно, взял с собой.

Так вышло, что жидкий сумрак в основе своей имеет топленый китовый жир, густо сдобренный еловым отваром.

С копьем же дело обстояло так.

- Никуда не годится, Амлет! - Каин, учивший меня биться белым оружием, оказался, супротив ожидаемого, недоволен. - Нет у меня в запасе стольких крепких шестов, чтобы ты ломал по одному каждые два светлых дня!

Вот оно что. Случилось именно такое, про что мудрые люди говорят «так хорошо, что даже плохо» — карлу расстроило мое излишнее рвение. С таковым рвением, старанием и даже задором, я день за днем постигал нелегкое боевое мастерство, изводя, при этом, слишком большой запас того, что Хетьяр Сигурдссон называет «спортивный инвентарь» — попросту, длинных палок из хорошо просушенного дерева.

Биться без оружия, конечно, можно. Например, изловчиться и ударить кулаком или даже ногой с такой силой, чтобы сбить с ног противника, и чтобы он после того даже и на ноги поднялся не вдруг. Еще — попасть в голову брошенным камнем, швырнуть в глаза песком, даже страшно крикнуть — говорят, что среди мокрого народа есть и такие умельцы.

Можно, но это все не то. Хитрости эти хороши не сами по себе, а в виде дополнения к настоящему боевому умению, такому, чтобы один удар — один мертвец, или, хотя