Все дороги ведут в Реймс - Александр Петрович Харников

развешивают в темном помещении, куда не попадает свежий воздух. На концах полосок я сделал дырочки, в которые вставил деревянные палочки. С помощью этих палочек я осторожно вытягивал и скручивал будущую тетиву, проглаживая ее шероховатым камнем. Все это я делал до тех пор, пока полоска кожи не переставала вытягиваться и скручиваться, становясь ровной и круглой. Для того, чтобы тетива не вытягивалась в холодную или сырую погоду, а в жаркую и сухую, наоборот, не ссыхалась, я несколько раз размачивал ее и тянул, осторожно обтачивая мягким камнем. Ну, а потом пропитывал ее смесью жира и желтого воска, после чего тетива уже не боялась ни холода, ни жары.

– Да, непростое это дело – сделать лук, – сказал я, с уважением поглядывая на тетиву, которую Дарсен достал из кожаной сумочки, висевшей у него на боку. – А стрелять из него, наверное, тоже может не каждый.

– Если ты родился в степи под вечным синим небом и начал ездить верхом на коне раньше, чем ходить, то и с луком научишься управляться, как подобает это делать настоящему воину, – улыбнулся зайсанг. – Помню, как отец учил меня стрельбе. Он заставлял меня натягивать лук до уха, и удерживать тетиву до тех пор, пока я не сделаю тридцать вдохов и выдохов.

– Вот, посмотри, – он уперся нижним концом своего лука в ступню левой ноги, а левой рукой потянул лук к себе. Правой же рукой он согнул верхний конец лука и большим и указательным пальцем ловко накинул тетиву. Левое колено его послужило упором для нижнего конца лука.

– Показать тебе, как стреляют калмыцкие воины? – спросил он, ласково поглаживая изогнутый, подобно лебединой шее, лук.

– Да где ж тут покажешь-то, – пожал я плечами. – В слободе полно народу, не ровен час, если твоя стрела случайно попадет в кого-нибудь. Вот поедем с посольством, и тогда ты настреляешься вволю.

– Тимофей сказал мне, что мы отправимся в дорогу на корабле, – вздохнул Дарсен. – Там тоже не во что стрелять. А чаек, как сказали мне ваши матросы, убивать нельзя. Чайки – души погибших в море моряков.

– Боюсь, что нам придется иметь дело не только с чайками, – я пристально посмотрел в глаза зайсанга. – У нас немало врагов, которые постараются напасть на нас при первой же возможности. Вот тогда нам и понадобятся ваши меткие луки.

– Господин поручик, – Дарсен отставил лук в сторону и приложил руку к сердцу. – Клянусь, что никто из моих людей не струсит и будет защищать графа Воронцова и его людей, как собственный улус. Можете положиться на нас…

4 мая 1756 года. Французское королевство. Креси-Куве. Жанна-Антуанетта Пуассон, герцогиня де Помпадур

– Как вы похожи на своего отца! – не смогла не воскликнуть я, когда мне представили Шарля Алексиса Пьера Брюлара.

– А вы разве с ним были знакомы, мадам герцогиня? – удивился молодой человек.

Эх, а ведь я когда-то и в самом деле была немного влюблена в Шарля Брюлара-старшего. Чисто платонически, конечно – с тех пор, как я стала метрессой его величества Луи XV, я ни разу ему не изменила. Но до сих пор я помню старшего Брюлара, маркиза де Жанлис, который какое-то время состоял при дворе короля. Помню я и облегчение, мною испытанное, когда он удалился в свое имение где-то в Бургундии, и мне не приходилось больше краснеть при виде его. Но я не стала посвящать в воспоминания моей молодости его сына и лишь уклончиво сказала:

– Да, конечно, мой мальчик, только это было очень-очень давно. Ну что ж, проходите в гостиную, шевалье.

– Увы, уже маркиз. Я недавно унаследовал отцовский титул и его имение.

– Царствие небесное вашему отцу, – перекрестилась я, и мы прошли в Голубую гостиную, в которой я любила принимать визитеров. С Брюларом прошли и двое его спутников, которых мне представили как шевалье де Монфора и шевалье де Ру. Одеты они были в униформу двух гвардейских полков и были похожи друг на друга, как две горошины в одном стручке.

Я обратила внимание, что Брюлар сторонился своих товарищей, а они уж очень его опекали. Но, подумала я, вероятно, его впервые послали с подобным заданием, и именно поэтому он прибыл с людьми постарше и поопытней. Хотя мне лично его спутники не слишком понравились. Было в них что-то, что вызывало настороженность и даже опасение.

Маркиз вручил мне конверт, и я велела слугам принести вина и сыра, а сама удалилась в небольшой приватный кабинет, примыкавший к гостиной. Здесь я распечатала послание, обратив внимание, что запечатано оно было королевской печатью, а на первом листе, как и было ранее оговорено с его величеством, имелся рисунок из трех лилий, размещенных по диагонали. Так что можно было считать, что письмо, скорее всего, подлинное. Хотя мне почему-то показалось, что, возможно, второй лист был из менее плотной бумаги, чем первый, но я не придала этому особого значения.

Написано оно было почерком, очень похожим на образец почерка его величества – он мне написал благодарственное письмо, и я его хранила именно для того, чтобы быть уверенным, что то, что я получила бы в будущем, исходит именно от него. А текст гласил, что, по его сведениям, на меня готовилось покушение в Креси-Куве, и что было бы желательно перебраться в Париж – и что маркиз де Жанлис и посланные вместе с ним люди станут моим эскортом.

«Понятно, для чего он послал эту парочку, – подумала я. – Эх, как бы я была рада, если бы вместо них меня сопровождали бы русские – или хотя бы старший лейтенант Аластер Фрейзер. Но что поделаешь…»

Ехать мы договорились утром следующего дня. С собой я взяла двух служанок и кучера – в Париже у меня был полный штат слуг, и все, что нужно для жизни, и поэтому я предпочитала путешествовать налегке. По моей просьбе маркиз пересел в мою карету. К моему удивлению, он вел себя очень нервно – не смотрел мне в глаза, отвечал невпопад, и я наконец-то спросила его:

– Скажите, маркиз, что вас тревожит?

– Мадам герцогиня, простите меня! – неожиданно выпалил он. – Я…

Он не успел договорить, как неожиданно послышались выстрелы, и что-то тяжелое грузно шлепнулось на землю. Карета остановилась, дверь ее кто-то рывком открыл, и я увидела то ли де Монфора, то ли де Ру.

– Мадам герцогиня, и вы, мсье маркиз. Следуйте за нами.

Как молния, Мадлен, одна из моих служанок, выскочила из кареты, сбив брата-близнеца с ног, и куда-то помчалась. Кто-то что-то крикнул на языке, полном шипящих,