Деньги не пахнут - Константин Владимирович Ежов

Человеческий организм — машина настолько сложная, что малюсенькая молекула способна вызвать реакцию, о которой не догадался бы и самый умный академик.

Моим козырем до сих пор было медицинское образование. С ним мог рассуждать примерно так: "Если побочка грозит жизнью, регуляторы будут придираться куда строже".

В Goldman это работало. Они ведь были всего лишь посредниками — получили хороший результат, прекрасно, нет — тоже не беда. Даже если всё пойдёт прахом, они свои комиссионные всё равно положат в карман.

А вот в хедж-фонде всё было иначе. Здесь ставки делали на сам результат, и ошибиться было нельзя. Надо было выжать из себя всё, чтобы предугадать будущее.

— Как же мне вытащить своё преимущество…, — день за днём ломал себе голову, пока однажды не случилось странное.

В очередную бессонную ночь отключился прямо за столом, а проснувшись, обнаружил, что вокруг кромешная тьма. На горе бумаг лежала папка, и она… светилась зеленоватым, как фосфор.

— У меня что, витаминов не хватает? — буркнул тихо, плеснув себе в лицо ледяной водой.

Но вернувшись, увидел: нет, не мерещится.

Я раскрыл эти два сияющих тома.

Селексипаг. Сугаммадекс.

Оба препарата были на финишной прямой — третья фаза клинических испытаний. На этом этапе уже почти всё ясно: лекарство работает. Но всегда остаётся "но" — побочные эффекты. И главный вопрос: сочтёт ли FDA их допустимыми?

С первым всё было туманно. Лекарство для лечения лёгочной гипертензии, основанное на действии простациклина. Аналогов не было — ориентироваться не на что.

Второе… ещё скучнее. Средство, чтобы снимать последствия анестезии. Его уже трижды заворачивали, но фирма переделала протокол и подала заявку снова. Отложил в сторону без интереса.

Прошло пару недель. И тут ленты новостей выдали:

FDA одобрило Uptravi (Selexipag). Сугаммадекс получил добро.

Две папки, два попадания. Как из рогатки в центр мишени.

Это было похоже на чудо. И пусть кто-то назвал бы это совпадением — я был в таком отчаянии, что ждал именно чуда, а не банальной удачи.

— Попробуем ещё, — сказал тогда себе.

Собрал новую стопку документов, снова оставил их на столе в темноте. Но… тишина. Ни малейшего свечения.

Сдаваться? Нет. Чудо не обязано случаться каждый день.

Вечер за вечером я перебирал бумаги, как карточный шулер колоду, и ждал знака. И он пришёл. Сначала загорелась папка с препаратом Zepatier от хронического гепатита C. Потом — с противоэпилептическим Бривиактом.

Опять два попадания.

Теперь уже точно знал: это не игра случая. Здесь было правило. Сопоставив все случаи, перебрав десятки факторов, я вывел закономерность.

— Принцип Парето, — пробормотал себе под нос.

Знаете, то самое правило 80 на 20: когда львиная доля результата зависит от малого числа ключевых факторов.

В спорте говорят: двадцать процентов игроков забивают восемьдесят процентов голов. На фондовом рынке — та же история: двадцать процентов компаний приносят львиную долю всего богатства.

Те самые зелёные папки на моём столе означали, что как-то смог отобрать лучшие двадцать процентов препаратов, дошедших до третьей фазы клинических испытаний и уже подавших заявки в FDA.

Честно говоря, и сам не знал, что у меня есть такой дар.

— Ну, было бы странно, если бы знал, — усмехался про себя.

Способность и правда какая-то диковатая, будто предки, пожалев, опустили ко мне ложку, типа поворёжка, привязанную к спасательному кругу, и сказали: "Ешь, сынок". Чудаковатое, но приятное чудо…. И тогда решил просто не задавать лишних вопросов. Главное, чтобы оно продолжалось.

И чудо продолжалось.

С этого момента, естественно, рванул вверх. Обошёл двух конкурентов, а через пару месяцев уже сидел в кресле управляющего портфелем.

— Платонов, ты опять сделал 2,7 миллиарда всего одним движением?

— Премьер-министр в таком возрасте? Не прошло и двух лет!

— Говорят, твои активы теперь на три триллиона рублей….

На самом деле суммы в долларах, просто так тихо проявлял свой национализм.

Мой портфель действительно подбирался примерно к двумстам тридцати миллиардов рублей. А поскольку забирал себе двадцать процентов прибыли, то каждая удачная ставка приносила мне десятки, а иногда и сотни миллионов.

Разумеется, это вызывало зависть. Появились и "доброжелатели":

— Мы из ФБР, получили сигнал, что вы, господин Платонов, торгуете с инсайдом….

— А как вы думаете, реально ли зарабатывать столько каждый раз?

Пришлось иногда делать вид, что ошибаюсь, — ставить на "проигрышных лошадей", чтобы мой процент побед выглядел правдоподобнее. На доходах это почти не сказывалось — те самые лучшие двадцать процентов всегда попадали точно в цель.

Главное было вот что: не собирался рисковать. А если вдруг ошибусь? Ну и что? Это не мои деньги — это капитал инвесторов. Если проигрываю — убытки их. А вот когда выигрываю — прибыль моя. Ну, и они в шоколаде тогда тоже.

Разве это не та самая спокойная жизнь, о которой так мечтал?

Но именно тогда началось странное. Стал регулярно ходить к психиатрам.

— Каждый раз, когда снимаю деньги, сердце колотится, как бешеное. Вчера купил машину, а внутри будто кусок меня вырезали.

Реально, физически не мог тратить деньги. Каждый раз, когда это делал, накатывало жгучее беспокойство. Стоило графику активов чуть просесть — температура тела падала. Передавал наличные — руки и ноги холодели, как у покойника.

Почему? У меня уже десятки миллиардов рублей. Хватит жить на широкую ногу до конца дней. Но каждое расходование вызывало тревогу, почти физическую.

— Найдите то, чего вы по-настоящему хотите, — говорил психиатр. — Прислушайтесь к внутреннему голосу.

Ерунда. Это не какая-то там "пустота", про которую любят рассуждать успешные люди. Думаете, мне будет скучно, если буду выигрывать каждый день? Это жалкие отговорки неудачников. Скучать некогда, когда в кровь постоянно вливается свежий дофамин.

Что ни говори, был по-настоящему счастлив. Каждый день на Уолл-стрит был моим праздником. Даже если бы мне дали шанс прожить всё заново, то ничего не изменил.

Когда сказал это специалисту, он лишь натянуто улыбнулся:

— Как я уже говорил, ответ придётся искать самому.

Я порвал с ним и пошёл к другому врачу. Но все они повторяли одно и то же. Видать одни и те же книжки читали, никакого творческого начала….

Ни один из них не дал мне внятного ответа. Все, как сговорились, повторяли одно и то же:

— Никто не подскажет вам, в чём дело. Разберитесь сами.

Но деньги брать не забывали, а лечиться должен был сам. Обошёл, кажется, всех сколько-нибудь известных психиатров Нью-Йорка. От модных специалистов в стеклянных кабинетах на Пятой авеню до старых, седых докторов в прокуренных кабинетах на окраинах. Но причину этой странной, липкой тревожности