Деньги не пахнут - Константин Владимирович Ежов

class="p1">А надежда таяла. Известны были только два метода лечения. И оба — бесполезны. Они не останавливали мои приступы, не выключали тот самый безумный тумблер внутри моей иммунной системы. Мне был нужен другой ингибитор. Любой. Но доктор лишь опустил взгляд, избегая моих глаз:

— Мне жаль…. Эти два — всё, что у нас есть.

— Даже если препарат только в начале испытаний — неважно! Если он прошёл тесты хотя бы на животных, готов стать подопытной крысой. Что угодно… абсолютно что угодно….

— Мне очень жаль, — повторил он уже тише.

— Плевать, насколько низки шансы, — я вцепился в край кровати, — мне не нужна доведённая до ума схема. Пусть это будет просто набор молекул на стадии подбора или хотя бы проверка гипотезы…

Доктор молчал. Лишь медленно покачал головой. Всё, о чём говорил, — это доклинические этапы. Даже до фазы испытаний на людях они не дошли. Спросил, есть ли хоть что-то, что готовится к клиническим тестам. Ответ был пустотой.

Лекарств от моей болезни не существовало. И, возможно, не появится никогда.

"Чёрт…, — выругался про себя.

Правда была в том, что и так это знал. Как ни как, но ведь профессионал в этой области. А цифры, которые собирался сейчас сложить в уме, только подтвердят этот приговор.

Средняя цена клинических испытаний для лечения иммунных заболеваний — чудовищные двадцать миллиардов рублей. Даже в долларах цифра впечатляет — четыре с половиной миллиарда. И всё же, даже при таких расходах, статистика безжалостна: лишь двенадцать процентов новых препаратов в итоге получают заветное "добро" от FDA.

Один успех на десять попыток. Рулетка, где каждый выстрел — миллиарды.

А теперь — самое интересное. Сколько обойдётся лекарство именно от моей болезни?

Если судьба будет благосклонна и получится с первой же попытки — двадцать два миллиарда. Если же удача отвернётся и придётся пробовать снова и снова… десять раз подряд… только клинические испытания вытянут двести двадцать миллиардов рублей. А если прибавить к этому саму разработку, выйдет примерно двести пятьдесят миллиардов.

Двести пятьдесят миллиардов рублей…. Ну или если хотите то пятьдесят миллиардов долларов. Цифра, от которой хочется не просто присесть, а спрятаться под землю.

А теперь — вопрос, от которого вянут даже уши инвесторов: какая будет отдача?

В США мой редкий подтип болезни за год поражает всего две тысячи двести человек. И сколько же времени уйдёт, чтобы окупить эти двести пятьдесят миллиардов?

Ответ прост, как удар в челюсть: никогда. Ну или стоимость лечения будет такая, что пациенты сами лечиться не захотят. И тогда отдача тем более будет равна нулю.

Инвестиций нет и не будет. Вы бы вложились в то, что не вернёт даже стартовые деньги, не говоря уже о прибыли? Поэтому и нет ни лабораторий, ни очередей из научных команд, готовых ринуться в бой. Болезнь моя — сирота. Таких немало, их даже называют особым словом — "сиротские болезни". Заброшенные. Брошенные. Забытые.

— Чёрт, как же всё это ненавижу! — резкий, как ржавый гвоздь, голос пронзил сознание.

Ощущение было такое, словно в голову полетели острые осколки стекла.

— Вставай! Работа ждёт!

Тембр был не раздражённым, а каким-то слишком бодрым. Мой стажёр.

— Это что… сон?

В какой-то момент и вправду задремал. А ведь только что прокрутил перед глазами целую киноплёнку прошлого. Так, наверное, и бывает, когда говорят: "Вся жизнь пролетела в мгновение".

Но по — прежнему лежал на больничной койке. Молодые ребята, что недавно стояли рядом, потягивались, расправляя плечи, и уже направлялись к выходу из палаты.

— Деньги, деньги надо зарабатывать! — сказала девушка, и в голосе её звучала какая-то наивная задорность.

— Ты что, не понимаешь? — отозвался другой. — Деньги ничего не решают, сколько бы ты их ни скопил!

Понятное дело, все мы так двухвосток разводим. Типа это не денег у нас нету, а мы их просто презираем. В данном случае, они ведь явно не про меня говорили?

Если про меня — значит, они ошибаются до глубины костного мозга. Потому что мою проблему можно решить деньгами. Нужно всего-навсего накопить двести пятьдесят миллиардов рублей и сделать лекарство самому.

…Вот оно.

Внезапно все кусочки мозаики в моей голове щёлкнули, становясь на свои места. Почему когда-то выбрал профессию врача, хотя это совершенно на меня не похоже. Почему потом, резко, будто в прыжке, оставил медицину ради заявки на Уолл-стрит. Почему мои навыки всегда были такими странно прицельными. Всё это — ради того, чтобы однажды победить эту болезнь.

Если правильно собрать все фрагменты, то выживу. Но дело было не только в этом. Моя жадность к деньгам… моя одержимость ими — тоже была частью этого замысла. Причина, по которой никогда не чувствовал удовлетворения, сколько бы ни зарабатывал. Причина, по которой сердце замирало каждый раз, когда держал в руках пачку наличных…

Возможно, мои клетки сами знали о грядущей беде и тихо кричали: "Зарабатывай больше, иначе мы не выживем".

Но теперь — поздно. Сегодня — день моей смерти. Откуда это понимаю? Утром боли не было. Значит, мне вкололи ударную дозу морфина — последнее проявление милосердия врача к пациенту, который уже стоит на пороге.

Лёгкие будто стянуты стальными обручами. Или это мои сосуды сужаются, перекрывая поток крови. Кислород перестаёт поступать — словно кран, который кто-то медленно, безжалостно закручивает.

Я умираю. Боли нет. Странно, но нет и страха.

Осталось лишь одно чувство.

"Я мог бы заработать больше".

Бесконечная жажда.

Шёпот.

Писк.

* * *

"Теперь мы послушаем начальника отдела основных средств."

И вдруг — звук возвращается. Кран, который уже почти перекрыл всё, неожиданно распахивается.

— Хм-м-м!!

В лёгкие врывается кислород, такой резкий поток, что едва не задыхаюсь от самого дыхания.

— Ху… ху… ху….

Холод. Пот, пропитавший всё моё тело, остывает, пробирая до костей. Сердце бешено колотится.

— Ты видишь?

Чёрные пятна, застилавшие половину обзора, исчезают.

— Что с этим типом?

— Он что, тронулся?

Поворачиваю голову. Несколько молодых людей в строгих костюмах, похожих на школьную форму, глядят на меня с презрением. В их взглядах читается всё сразу: превосходство, насмешка, отвращение.

— Уолл-стрит?

Точно. Передо мной — будущие акулы финансов, те самые, кто однажды свяжет чужие судьбы в цепочку CDO и продаст, не моргнув, за нужную цену.

Хотя… надеюсь, Королю Ада они меня пока не предложат.

"Goldman предлагает возможность работать бок о бок с людьми, которые меняют мир. Вам предстоит возглавить грандиозные движения, которые положат конец эпохе Wall Street Times…"

На сцене мужчина произносит фразы, которые слишком хорошо помню. Скоро нам предстоит "великая миссия": двигать мировую