Царская дорога - Дмитрий Чайка

горожан взяли щадящий выкуп. Все равно у меня нет сил на полноценную осаду. Зато они теперь мне не мешают. Сидят за высокими стенами и носа не высовывают. Удобных бродов тут всего один, и обойти его нельзя никак. Поэтому, когда ассирийская армия показалась на горизонте своей бесконечной пыльной змеей, мы уже были готовы. Пять сотен конных лучников на переправе — страшная сила.

* * *

Господин Бел-Илани, носивший высокий титул ша пан экалли, хранитель печати, шел со своими людьми прямо за царским отрядом и дворцовой гвардией. Мерное покачивание колесницы навевало дрему, и только то, что он стоял, держась за тонкий борт повозки, спасало его ото сна. Вся аристократия Ассирии двинулась в этот поход, позабыв былые разногласия. Позади ведут свои отряды великий глашатай, нагир экалли, и великий виночерпий, раб шаке. А за ними идут аристократы чином пониже. Все вельможи дворца были потомственными воинами из знатнейших семей. И если господин Бел-Илани по долгу службы обязан готовить царские указы, то это совершенно не значит, что он был плохим бойцом. Совсем наоборот. Воевать его учили с детства, а с поводьями колесницы господин ша пан экалли обращался лучше, чем его жены с веретеном.

— Скверная война, господин, — почтительно сказал вдруг возница. — Подлая какая-то. Сколько хороших парней каждую ночь теряем!

— Да, — поморщился хранитель печати. — Не по-людски воюют.

Он вздохнул и глубоко задумался. Война эта — полнейшая дрянь. Каждую ночь на спящий лагерь летят стрелы, отягощая обоз ранеными. Их уже под две сотни. Воды очень мало. Приходится долго у мелких речушек стоять, а потом пускать разведку, чтобы найти источник или колодец, который еще не успели завалить падалью. Половина воинов из таких рейдов не возвращается. Их бьют всадники, что отринули заветы предков и сели на спины своих коней. А еще…

Хранитель печати скрипнул зубами от гнева. Унизительные воспоминания захлестнули его с головой. Он такие надежды возлагал на этих слюнявых зверей, что забрали у тамкара царя Талассии, но едва не превратился из-за них в посмешище. Проклятый купец не сказал, что покупать нужно еще и погонщиков, потому что незнакомых людей эти проклятые животные не слушаются. Когда на них попробовали навьючить груз, они только истошно ревели и плевались, никого не подпуская к себе. Господин ша пан экалли и сам один раз удостоился такого плевка, что едва не стоило ему репутации. За спиной начинали шушукаться и хихикать, а это верный признак того, что он потерял лицо. Невообразимая ситуация для персоны такого ранга. Но, видимо, Ашшур благословил его, наделив толикой здравого смысла. Он сделал вид, что так и было задумано. И что пройдет несколько месяцев, и искусные воспитатели коней справятся с этими зверями. Просто нужно время.

Слухи пробежали по дворцу и затихли, чтобы через считаные дни разгореться с новой силой. Царь Эней, который с невообразимой скоростью оказался в пределах Ассирии, начал громить провинции запада. И в этом теперь тоже винили хранителя печати. Ведь все гонцы, что добирались до Ашшура, твердили в один голос: повелитель Медного острова пришел, чтобы мстить за оскорбление, которое нанесли, ограбив его тамкаров. Сам царь Ашшур-Дан призвал тогда своего слугу, и когда хранитель печати показал ему купчую на этих верблюдов, посмотрел на него как на последнего дурака. Бел-Илани никогда не забудет этого взгляда. В нем читалась злость, жалость и желание содрать кожу с того, кто ославил самого повелителя Ассирии последним вором. Никаких оправданий царь слушать не стал, а таблицу с купчей просто швырнул в стену. Покупка целого стада за половину сикля почему-то показалась ему смехотворной, и только надвигающаяся война и былые заслуги спасли тогда хранителя печати от царского гнева. Теперь у него лишь один шанс остаться на своем посту. Он должен смыть кровью этот позор. Смыть в победоносной битве.

— А того купца я на кол посажу, — хмуро пробубнил себе под нос хранитель печати, а потом внезапно передумал. — Нет, он так легко не отделается! Кожу сдеру и солью посыплю. Он у меня неделю подыхать будет.

Последние слова вельможа произнес так громко, что возница, который их услышал, опасливо втянул голову в плечи и дернул за поводья, вызвав своей неосторожностью обиженное ржание коней.

— Переправа, господин! — сказал он, увидев сверкнувшую железным блеском полосу реки. — Неужто до самой Гузаны добрались. Слава Ашшуру!

— Так вот вы ка-ки-е! — отчетливо выговаривая каждую букву, протянул хранитель печати.

Реку, что в этом месте была шириной шагов в сто, не больше, без боя не перейти. Странные воины, взобравшиеся на спины своих коней, стояли на том берегу. Они разглядывали пешее войско и бесконечный караван ослов, груженых припасами и разобранными колесницами, и гоготали в голос. Им было ужасно весело.

— У нас триста колесниц, — прошептал Бел-илани. — Но здесь их не пустить в ход. Нужно вести щитоносцев. Вот чем можно смыть мой позор. Я сам поведу их в бой!

Он спешно соскочил с колесницы и подбежал к царю Ашшур-Дану, который сосредоточенно разглядывал воинов на том берегу. Ему тоже не нравилось их веселье. Царь одет по-походному, но ему уже принесли доспех из бронзовой чешуи, и он надевал его прямо сейчас.

— Пусть величайший дозволит своему слуге пойти первым, — Бел-илани склонился, и царь медленно качнул головой. Ответом он его не удостоил.

* * *

— А они с яйцами, государь! — весело заявил Тарис, который стоял со мной стремя в стремя. Его тоже потешали растерянные лица ассирийцев, многие из которых впервые увидели всадников.

— Можешь не сомневаться, — хмыкнул я. — Это очень крепкие ребята.

Великие воины ассирийцы так и не смогли создать толковую кавалерию. На пике своей мощи их конные лучники ездили на попонах, усаживаясь почти что на круп коня. А когда нужно было стрелять из лука, они останавливались, и тогда один всадник спешивался, держал чужого коня за повод, а второй в это время выпускал стрелу. Эти даже такому фокусу обучены не были. Они уже поняли, что прорваться смогут только в пешем бою, и спокойно строились на том берегу, ровняя ряды.

— Сейчас стрелы полетят, — ответил ему я. — Смотри, лучников вывели.

— Я отведу парней, — понятливо кивнул Тарис. У нас не принято проявлять дебильную браваду а-ля генерал Каппель. За бессмысленные потери разжалование — это самое малое, что грозит командиру.

Прозвучала резкая команда, и мои лучники рассыпались в