Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 2)

Киргиз кивнул и показал на пальцах что-то в темноту.

Князь осторожно, чтобы не звякнуло – подтащил к себе пистолет – пулемет. Убивать врага на скорости в пятьсот километров в час, сбрасывая бомбы легко – ты просто его не видишь. Гораздо сложнее – выстрелить в спину ничего не подозревающему человеку. Пусть даже это и враг. Пусть даже любой, кто здесь жил какое-то время знает, что эти полудикие племена делают с русскими, стоит только кому-то попасться.

Самонадеянный страж – видимо, почувствовал спиной чужой взгляд, пошевелился, начал поворачиваться. Это решило все – князь прицелился и резко, совсем не так, как учили, нажал на спуск. Оружие задергалось, залязгало в руках, пули рванули серую ткань на спине кочевника и тот стал заваливаться вперед и вправо. Рядом – одной длинной очередью выпустил все тридцать два патрона киргиз – следопыт.

Племенные – нападения совсем не ожидали: так и полегли под градом пуль сразу с двух сторон. Вышедшие на позицию слева остальные кыргызы – разрядили в цель свои Парабеллумы, стреляя так, как их учили в такой ситуации – до тех пор, пока есть чем стрелять. Племенные – попадали, кто в костер, кто рядом, из палатки – метнулась в темноту едва заметна серая тень. Оглушительно после тихой стрельбы, хлестко стукнула одиночным винтовка…

– Есть.

– Есть…

Оба они, не сговариваясь, начали менять магазины. Сменили – лучше иметь полный магазин, чем полупустой…

– Ну?

Прикрывая друг друга, они пошли вперед. Киргизы – стремительно перегруппировывались в темноте, чтобы отразить возможную атаку. Как и было уговорено для таки случаев – половина группы даже не смотрела на костер, чтобы не потерять ночное зрение…

У костра – было обычное зрелище быстрой и бесславной бойни. Кровь, кишки, паленое мясо, запах горелых волос, от которого мутило. Киргиз – следопыт – решил затоптать костер, но князь – отрицательно покачал головой – не надо. Киргиз кивнул и поднял стоящий у костра как пес на задних лапах пулемет Брен с длинным изогнутым рогом.

– Услышали? – спросил князь отвернувшись.

– Тут кругом палят – шепотом ответил следопыт

Оно и верно…

Князь зажмурил до боли глаза… он смотрел на костер, и от того сейчас, когда он смотрел в темноту – то не видел ничего кроме темноты. Но надо было проверить палатки, и он, немного проморгавшись, шагнул к первой из них. Вскинул оружие, прострочил короткой очередью первую, потом вторую.

Сунулся в первую – там не было ничего, кроме какого-то мешка… местные привыкли спать на земле, им спальников и плащ-палаток не надо. Сунулся в мешок… и замер, цепенея от ужаса. Подтверждая догадку, распорол бок – так и есть. Брикеты взрывчатки, похожие на бруски хозяйственного мыла. Какая-то детонирует от пуль, какая-то нет. Был шанс это выяснить, если бы сдетонировала – все на Луну бы уже отправились…

Вот так вот… стрелять то. Если в чем-то не уверен – пошли туда пулю. Это так они учились в Туркестане. А на деле то – совсем не так выходит. Век живи – век учись…

Немного придя в себя – князь вытащил мешок наружу, сам сунулся во вторую палатку. Там тоже ничего нет – только распаханный ножом бок, да в раскрытом рюкзаке – пробитая пулей рация армейского образца. Князь поднял гарнитуру, приложил к уху – тишина. Разбил.

Вытащил и рацию на свет огня. Двое кыргызов – притащили и бросили застреленного снайпером беглеца. Князь присел на корточки, вгляделся. Местный, явно не англичанин. Только вот на рации умеет работать – вон, на пальцах следы чернильного карандаша. Местные на рации работать не умеют, для них это "от шайтана".

Пошарил в карманах. В одном – нашел карандаш, записную книжку, исписанную наполовину и использованный наполовину шифроблокнот. Отрывные страницы с одноразовыми шифрами на каждом. Примитивно, но довольно надежно. Последнее донесение – он уничтожить не успел.

– Эфенди…

Еще один кыргыз – поднес что-то вроде сумки: при обучении их учили обращать внимание на любые бумаги, какие они найдут, вне зависимости от того, что написано. Князь открыл сумку, мельком посмотрел. Самодельные карты, обозначения многие вручную и явно военные. Настоящий клад.

Князь показал нашедшему кыргызу большой палец, спрятал блокнот с шифрами и сумку с картами в свой рюкзак. Бросил в догорающий костер разбитую рацию, предварительно отрезав с нее гарнитуру – чтобы с гарантией не починили. Показал на пулемет и на мешок со взрывчаткой

– Это с собой и уходим. Остальные пусть идут за нами…

Далеко они не ушли. Поднимаясь вверх – оны вышли на тропу, услышали голоса.

В два автомата – срезали несколько человек, продвигавшихся по тропе к лагерю. Кто-то, покатившись по склону, во весь голос заорал, протяжно и жутко.

– Аллаху Акбар!!! – заорали впереди.

– Маяк! Маяк!

Толкнув растерявшегося – несмотря на все тренировки – офицера ВВС, князь сам стал активировать маяк, укрепив его на тропе, за камнем.

Разом – загремели винтовки и автоматы, им – раскатисто ответил БРЭН. Пулемет – в горах был серьезным козырем при любом раскладе.

Маяк – мигнув зеленой лампой, встал на боевой взвод.

– Отходим! Отходим!

Кыргызы – увлекшись боем, не хотели отходить. Сверху – там оказалось селение – на помощь боевикам поспешили новые силы. Пули – с визгом рикошетировали от камней.

– Отходим! – Шаховской буквально выдернул пулемет из рук азартно поливавшего склон киргиза – уходи отсюда!

Киргиз понял. Побежал вниз, к лагерю.

Шаховской – добил то, что было в магазине пулемета, бросил его. Одну за другой кинул вверх две гранаты, не сильно заботясь о том, где они разорвутся. Побежал вниз, оттуда – уже вели огонь объединенные силы. Еще он понял, почему солдаты так не любят отступать – бежать, слышать свист пуль, но не видеть их – намного тягостнее, чем наступать, смотря врагу прямо в лицо.

Каким то шестым чувством он понял: следующая – будет его. Упал – пулеметная очередь прошла выше.

– Аллаху Акбар!

Перекатился стреляя. За спиной – глухо загрохотали взрывы, огонь прекратился…

Это были гранаты. Те самые, которые они модифицировали, поставив запал, который взрывал гранату не через четыре секунды – а через минуту или две. Это они сделали специально, на случай отступления – роняешь гранату, бежишь – и противник, идущий за тобой, нарывается на импровизированное минное поле.

Кто-то дернул его за ногу – Багыш?

– Цел?!

На грани восприятия, сквозь свист пуль – послышался тоненький, становящийся все громче свист.

– Ложись!

Управляемая бомба – легла точно по цели. Их накрыло ударной волной, полетели камни. Воздух был густой и плотный, как кисель, даже в темноте – было плохо видно из-за поднятой взрывом пыли. Было тяжело дышать.

Бандиты – прекратили огонь, часть из них – накрыло взрывом, часть – были в шоке и не стреляли. Никто не ожидал такой развязки.

Князь пришел в себя первым. В конце концов – он был бывшим пилотом стратегического бомбардировщика, сам не раз сбрасывал бомбы и знал, что это такое. На курсах подготовки – их привозили на полигон во время учебного бомбометания – с тем, чтобы они могли почувствовать всю разрушительную мощь оружия, которое было им доверено. Конечно, они наблюдали с безопасного расстояния.

Багыш лежал на земле, схватившись руками за голову – он был офицером, но такое было для него слишком.

– Подъем и уходим! Собирай своих людей!

Багыш в оглушительной, установившейся после взрыва тишине – последовал за ним.

Преследовать их никто не преследовал. На рассвете – два вертолета забрали их с горного склона, чтобы доставить на корабль…

Это была первая боевая операция в горах Дофара – но далеко не последняя. Со временем – вертолетные рейды стали все опаснее, а боевой опыт группы -все больше. Группу больше не забирали после акций и не доставляли на корабль – они перешли на нелегальное положение, став одной из банд, которых в горах Дофара полно.

Аравийский полуостров,

Нек онтролируемая горная территория

Где-то на границе между Оманом и Наджраном

02 мая 1949 г.

Дождь прошел весь следующий день и еще половину дня. Все дороги – а здесь там, где нет гор, есть песок и глина, скверное сочетание – развезло, в горах, в самых разных местах – свирепствовали горные потоки, неся за собой валуны с человеческий рост, вырванные кустарники, с огромным трудом нанесенную наверх землю с террас, трупы животных, а иногда и людей. Река вышла из берегов, бесновалась можно сказать у самого порога. Герб Финли перенес рацию на второй этаж, и они несколько дней не проводили полноценных сеансов связи, ограничиваясь коротким условным подтверждением, что все в порядке. Слава Господу, еды было вполне даже достаточно…

Через день после превращения дождя – вода начала потихоньку спадать, а еще через день – выглянуло солнце и вода начала спадать еще сильнее. На третий день – они вышли на улицу, и обнаружили неподалеку от своего ограждения раздувшийся до предела труп подростка лет двенадцати – тринадцати, одетого в одежду горцев. Его принесло водой и от чего он погиб – понять было невозможно. Сэр Роберт предлагал его отдать местным – но Финли только хмыкнул, и сказал, что если так сделать, местные просто бросят его в реку: отношения между местными и горцами не отличались теплотой, одни были замешаны в грабежах и налетах, вторые обирали первых как могли и хотели. Потому – они полдня копали в мерзкой, хлюпающей земле некое подобие могилы, а потом положили туда труп, обернув его чистой мешковиной, и Герб Финли прочитал Фатиху.[68] Местные видели это и не вмешивались – но делали свои выводы. Уважение – здесь оно зовется "намус" завоевывается долго, десятками мелких правильных дел – а теряют его чаще всего в одно мгновение и раз и навсегда…