Я – Товарищ Сталин 8 - Андрей Цуцаев

СС ищет врагов в каждом, а мы, армия, должны держать всё под контролем, пока они устраивают охоту на ведьм.

Вицлебен, всё ещё стоя у камина, повернулся к ним.

— Это не просто вопрос виновных, — сказал он. — Это вопрос доверия.

Мария сделала глоток кофе, её глаза внимательно следили за каждым из них. Она знала, что этот разговор — редкая возможность узнать, что думают генералы, и, возможно, выявить сомнения в их лояльности к режиму. Она решила начать осторожно.

— Вы говорите о переменах, — сказала она. — Но что это значит? Новый курс? Новые люди? Или… что-то большее?

Манштейн посмотрел на неё, его взгляд был внимательным, но не враждебным.

— Ты задаёшь вопросы, которые мы сами боимся задавать вслух, Хельга, — сказал он. — Но да, перемены неизбежны. Эссен показал, что рейх уязвим. И если мы не найдём способ укрепить его изнутри, нас ждут тяжёлые времена.

Клюге откинулся на спинку стула, его пальцы сжали подлокотники.

— Укрепить изнутри, — сказал он с лёгкой иронией. — Легко сказать. Но как? Фюрер видит врагов везде, даже среди нас. Гестапо допрашивает офицеров, которые просто оказались в Эссене в тот день. Это не укрепление, это бардак.

Вицлебен кивнул.

— Бардак, который мы сами создали, — сказал он. — Мы слишком долго позволяли фюреру принимать решения, не задавая вопросов. А теперь, когда что-то пошло не так, он винит всех, кроме себя. Это не может продолжаться вечно.

Мария почувствовала, как её сердце забилось быстрее. Их откровенность была неожиданной, но она знала, что в этом доме, вдали от Берлина, они чувствуют себя свободнее. Она решила подтолкнуть их, но осторожно.

— Вы говорите так, будто фюрер теряет контроль, — сказала она. — Но что, если… — она сделала паузу, словно подбирая слова, — что, если его власть пошатнётся? Кто тогда сможет вести рейх? Кто-то должен быть готов взять на себя ответственность, не так ли?

Манштейн нахмурился, его взгляд стал внимательнее. Он знал, что её вопрос не случаен, но в её тоне не было ничего, что могло бы его насторожить.

— Хельга, ты заходишь слишком далеко, — сказал он, но его голос был скорее задумчивым, чем осуждающим. — Фюрер — это и есть рейх сегодня. Без него всё рухнет. Но… — он замолчал, словно взвешивая свои слова, — если бы нам пришлось думать о будущем, нужен был бы кто-то, кто понимает армию.

Клюге усмехнулся, его взгляд скользнул по Марии.

— Ты хочешь, чтобы мы назвали имена, Хельга? — спросил он. — Это опасная игра, даже здесь. Но если уж говорить начистоту, я бы сказал, что Людвиг Бек был бы лучшим выбором. Он уважаем, он знает, как работает система, и он не теряет голову, когда всё идёт наперекосяк.

Вицлебен кивнул.

— Бек, — сказал он. — Он не политик, но он стратег. Он видит дальше, чем большинство из нас. И, что важнее, армия ему доверяет. Если бы обстоятельства изменились, он мог бы стать тем, кто удержит рейх от падения.

Мария внимательно слушала, её лицо оставалось спокойным, но внутри она ликовала. Их слова были именно тем, что она хотела услышать. Людвиг Бек, человек, которого уважают в армии, но который, по слухам, не всегда поддерживает радикальные идеи фюрера. Это была ценная информация, но она знала, что нужно копать глубже.

— Бек, — повторила она, словно пробуя имя на вкус. — Интересный выбор. Но разве он согласился бы? Он ведь всегда был верен присяге, не так ли?

Манштейн посмотрел на неё, его глаза слегка прищурились.

— Верен, — сказал он. — Но верность присяге — это не то же самое, что слепое подчинение. Бек видит, что происходит. Он знает, что фюрер делает ошибки. И он не из тех, кто будет молчать, если дело дойдёт до критической точки.

Клюге кивнул, говоря чуть тише.

— Бек говорил со мной на прошлой неделе, — сказал он, отпивая кофе. — Он обеспокоен. Не только из-за Эссена, но из-за всего — экономики, армии, политики. Он считает, что фюрер слишком торопится, и это может нас погубить. Но он не из тех, кто будет действовать без плана.

Мария сделала ещё один глоток кофе, чтобы скрыть свою реакцию. Это было больше, чем она ожидала. Она решила сменить тактику, чтобы не вызывать подозрений.

— Вы говорите так, будто перемены уже на пороге, — сказала она. — Но что, если это не то, о чём мы думаем? Может, фюрер найдёт виновных, и всё вернётся на круги своя?

Вицлебен покачал головой.

— Не вернётся, Хельга, — сказал он, возвращаясь к столу и садясь. — Эссен — это только начало. Люди устали от страха. Гестапо, СС, постоянные аресты… Это не может продолжаться вечно. Если мы не найдём способ вернуть доверие, народ повернётся против нас. И тогда никакая армия не поможет.

Манштейн кивнул, его пальцы слегка сжали край стола.

— Эрвин прав, — сказал он. — Мы на развилке. Либо мы найдём способ укрепить рейх, либо он начнёт рушиться. И если это произойдёт, нам нужен будет кто-то, кто сможет удержать всё вместе. Бек — один из немногих, кто мог бы это сделать.

Мария почувствовала, как её пульс участился. Их откровенность была редкой возможностью, но она знала, что нужно быть осторожной. Она решила задать ещё один вопрос, чтобы закрепить их слова.

— Но разве Бек захочет такой ответственности? — спросила она. — Это ведь не просто командование армией. Это управление страной. Это совсем иная ответственность.

Клюге усмехнулся.

— Хельга, ты всегда знаешь, как задеть за живое, — сказал он, ставя чашку на стол. — Бек не хочет власти ради власти. Но если дело дойдёт до того, что рейху будет нужен лидер, он не откажется. Он слишком верен долгу.

Вицлебен кивнул.

— Бек понимает, что такое ответственность, — сказал он. — И он не из тех, кто бежит от неё. Если обстоятельства изменятся, Бек будет тем, кто сможет держать всё под контролем.

Мария кивнула, её лицо оставалось спокойным, но внутри она лихорадочно анализировала их слова. Это был намёк на возможный раскол в высших кругах Вермахта. Она решила подтолкнуть разговор дальше, но с осторожностью.

— Вы говорите так, будто уже обсуждаете это между собой, — сказала она. — Неужели всё так серьёзно? Или это просто разговоры за кофе?

Манштейн посмотрел на неё с любопытством.

— Хельга, ты слишком умна, чтобы притворяться наивной, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Да, мы думаем о будущем. Потому что, если мы не будем готовы, рейх рухнет. И мы не можем этого допустить.

Клюге кивнул, говоря тише.

— Мы не заговорщики, Хельга, — сказал он, глядя ей в глаза. — Но мы солдаты. И мы знаем, что иногда нужно принимать трудные