Революция - Виктор Сергеевич Мишин

– Честно? – я реально задумался. – Не знаю.

– Крови на тебе очень много, но ты всё равно светел, это знак… – она подняла руку вверх: – ЕГО ЗНАК. Запомни одно… Раз начал, доводи до конца. Светлый Ворон! Сейчас иди, пока ты ему ничем не поможешь, приходи, как и сказала, через две седмицы, вечером.

– Приду. Скажи…

– Ты сам знаешь, не спрашивай. Знаешь, но боишься поверить. Иди той дорогой, какой решил в тот день, когда родился здесь. Не сворачивай, ты Светлый, хотя путь твой тёмен, но так бывает, ибо только Он знает, для чего и как, а мы лишь следуем за его перстом. Иди.

Я возвращался домой, даже не смотря по сторонам. Меня словно пришибла эта ведьма, огорошив своими откровениями. Неужели в прошлом действительно были люди, заглядывающие куда-то, в недоступную для познания простого человека область? Это же сказки? Или правы были некоторые пытливые умы в будущем, смело заявляющие о том, что все наши русские сказки это быль? Давно забытая и перевранная, но быль!

Все две недели я не находил себе места, а когда вернулся к ведьме, меня встретил Малой. Он уже начал вставать, пока ходил только до ветра, с палкой, нога в лубке, сломана, видимо. Одна рука серьёзно повреждена, на лице начинают сходить синяки, а под волосами на голове видны рубленые раны.

– Господи, Ванька, да как ты здесь очутился? – обхватил я своего товарища и попытался сжать.

– Ой, Ворон, не дави, я ведь чуть живой еще… – прохрипел он в ответ и сжался.

– Прости, братка, прости, рассказывай!

– Я к тебе ехал, казаки пришли к нам в деревню, изрубили всех в капусту, я сбежал. Конь у меня знатный был, но погоня…

– Они что же, за одним мальчишкой погнались? Из-под Мурома? – Ванька был именно оттуда.

– Так я пятерых у них завалил, пока они деревню жгли, твари! Убил бы больше, да патронов с собой больше не было… Эх, Ворон, всех, всех под нож… Как же так, а? Мы ж не немцы, свои люди, почему так? – Ванька даже заплакал.

– Если вспомнишь, то я рассказывал тебе, всем вам, почему так будет. Но видишь, что теперь происходит? Я всего не знаю, только по газетам и слухам, но сейчас даже хуже, чем я предупреждал. Намного хуже.

– Ты меня не бросишь? Мне некуда больше идти…

– Дурак, что ли? К себе отвезу, не стеснишь, места у нас хватает. У нас пока нет такого, продразверсткой немного замучили, но сейчас и она утихла. А казаков и вовсе у нас не бывает, чего им тут делать, удивлён, что они у вас объявились.

– Это какие-то залетные, как я понял из их трепа, шли от Саратова к Москве, там готовят армию на захват города, красные держатся пока, вроде как много сил под себя набрали, за них простой народ идёт. Что этот эскадрон делал у нас, не знаю, хоть убей, но гнали меня до Ярославля. Куда ни брошусь, везде нагоняют, спрячусь, пропущу мимо, ухожу в другую сторону, через какое-то время опять нагоняют. Прицепились как репей.

– Так как ты в живых-то остался?

– Убил я всех, Коля, всех. Их шестеро было, я останавливался, ловушки делал, а когда меня поймали, случайно ногу подвернул, когда с дерева упал, их всего двое оставалось, сам чуть живой, но и им пришлось сдохнуть. По гроб тебе обязан за твои науки и синяки, что от тебя доставались. Чудом каким-то вывернулся, как будто я ещё для чего-то и кому-то нужен… – задумчиво произнёс Ваня.

– Нужен, Малой, очень нужен. Мне! – произнёс я и легко прижал его к своей груди.

Когда собрались уезжать, травница вышла проводить. На этот раз я её лучше разглядел, ох и знойная женщина была когда-то, лет двадцать назад. Да и сейчас не растеряла остатки шарма. Бедовая стервь…

– Будь осторожен, Ворон, не залетай высоко, падать больно будет, – шепнула она мне прямо в ухо, от чего у меня мурашки побежали по всему телу, а ведь меня трудно напугать.

– Буду, возьми вот, за брата моего, что бог послал, – я приготовил заранее небольшой подарок для неё, брошь, красивую, наверняка дорогую из золота и драгоценных камней. Остатки бандитской добычи. Ну и главное, мешок со свежими продуктами, копчёной рыбой, жареным мясом и яйцами. Продукты нынче нужнее всего, должна оценить.

– Это лишнее, да и хозяева плохо кончили, – произнёсла она, внимательно осмотрев подарок, – убили их лихие людишки, в том числе и за эту вещицу. А ты лишил жизни их самих. Не сужу, Бог судья. Вижу, что выбора у тебя не было. А брошку эту, да и остальное, снеси в собор, там очистят и на дело пустят. Поверь, так будет лучше, тебе, я думаю, эти вещи уже помогли, остального ты сам добьёшься, уж я-то знаю. Встречи у тебя впереди, не все плохие, будут и очень светлые. Береги то доброе, что найдёшь, а зло гони.

– Спасибо тебе, уважаемая, прости, не знаю, как тебя величать, – поклонился я.

– Это тебе спасибо, через тебя я увидела, что ждёт всех нас. Будет страх, будет смерть, будет много страданий, но в конце всех постигнет благодать земная, а если люди не забудут Господа, то и небесная. И спасибо, что уважил и не смотрел как на прокажённую, ты честен, это стоит очень дорого. Берегите себя и делайте то, что велит сердце, оно врать не умеет!

Ехали мы на моей повозке-фургоне не спеша и болтая обо всём на свете. Правда, все разговоры сводились к одному – когда? Когда всё это закончится, когда народ вздохнёт спокойно, когда, когда, когда…

– Ты, Ванька, для себя-то чего выбрал? Помнишь, я спрашивал у вас, и не раз?

– Да что тут выбирать-то? Все плохо, везде убивают, крадут, предают… Знаешь, мы ведь тогда, на вокзале, в Петрограде, когда разошлись, даже не пообещали друг другу встретиться. Я долго думал тогда, почему ты сказал: берегите себя, ребята.

– И что надумал?

– Ты как будто знал, что мы так же все уйдем, даже не обернувшись. Я ведь последним ушёл, стоял, как дурак, смотрел вам в спины, и ни один не обернулся. Даже ты. Мне тогда так плохо было, разозлился на всех, а на тебя больше остальных. Ты всё знал, ты предупреждал, а мы не слушали. Перед тем как разойтись, Старый сказал, что поедет домой, а Лёшка… У него глаза какие-то