Революция - Виктор Сергеевич Мишин

чуть легче? Продналог, фиксированный, реальный, это совсем не то, что сейчас происходит. Да, я помню, к чему приведёт тот самый НЭП, возможно, станет ещё хуже, но и так, как сейчас, тоже плохо. Каким образом я хочу это сделать? Да понятия не имею, может, встречусь с Лениным, или ещё как, но что-то делать надо.

А по-нашему с Машей приезду в Глебово на следующий день нас уже ждали новости. Да какие! Кто-то, пока не известно кто именно, убил Ленина! Я аж на попу сел, когда услышал. Привезли в село вчерашние газеты, оказывается, это произошло уже три дня назад. Очуметь просто. Вся история летит в трубу, ему ещё пять-шесть лет жить, кто смог убить его настолько раньше? Кому он мозоль отдавил? Эх, и что теперь? Ясно одно, ехать пока никуда не надо, я-то, если честно, собирался поговорить именно с Ильичом. Уж разведчик-диверсант, наверное, смог бы к нему пробраться, ведь так? Чай, не президент Америки, попроще всё же. Нет, будем ждать теперь известий и просто жить. Ясно одно, надо отслеживать ситуацию, кто теперь встанет у руля партии, Свердлов? Он утопит в крови всю страну, Сталин? Он ещё, как мне кажется, не набрал свою силу. Кто тогда? А если Корнилов перехватит власть, что тогда? Вот возьмет какой-нибудь Юденич Петроград, чего не смог в моей истории, и что будет? Море крови – да, а вот что за жизнь настанет, даже, наверное, Бог не знает.

Зиму пережили. На дворе начало марта, ещё холодно, но уже видно, что весна набирает силу.

Пережили мы, а сколько не смогли? В стране творится полный беспредел. Ещё осенью, помните, я рассуждал насчёт действий Корнилова и всяких там Юденичей? И что вы думаете, хоть и воспользовался он неорганизованностью красных, но всё же не взял Петроград. Видно, не судьба. Я уже сто раз проклял сам себя за вмешательство. Постоянно терзаюсь мыслью о том, что не надо было вообще влезать во всё это. Газеты почти не выходят, но красные наращивают сопротивление, хоть и находятся пока в не очень выгодном положении. Ну, хоть из шалашей вылезли. На севере интервенции пока нет, на востоке тоже, страну лихорадит, всех бросает в крайности, а белые вообще делают непонятно что. Похоже, договорились со странами Антанты о помощи, любой ценой, лишь бы убрать красных. Что делать? Да, этот вопрос волновал не только Чернышевского и Ильича, меня он тоже волнует.

В самом конце марта мне неожиданно сообщили, что ждут меня на собрании общины в селе. Поехал. Думал, как обычно, языками трещать будут, но выяснилось кое-что другое. Пётр Миронович начал с интересного.

– В Веретее, под городом, появился молодой парень. Весь избитый, места живого нет. По виду солдат, но принадлежность непонятна. В бреду постоянно твердил одно и то же: «Ворон, Ворон, где ты?»

– Как ты думаешь, Коля, о чём или о ком он говорил?

– Интересно, если в каждую деревню будет приходить парень и говорить какое-то слово, то я должен об этом что-то знать?

– Помнишь, когда я пошутил над тобой, говорю, смотришь, как ворон, словно целишься. Ты тогда мне и ответил, что и на фронте так звали. Вороном то есть.

– Ну, было дело, и что, думаете, это он обо мне? – отвечал я, а сам пытался сообразить, кто это может быть и почему. Из моих парней молодых только двое, Метла и Малой, больше никто меня так не звал. Ваня Копейкин на парня не похож, скорее на деда, если бороду отрастит, точно вылитым дедом кажется.

– Может, съездишь, глянешь?

– Да съезжу, отчего не съездить, самому интересно.

И поехал. Мать моя женщина, как только приехал в указанную деревню и спросил у первой попавшейся бабки, не знает ли она, где тут чужого держат, сразу указали на один из домов. Пояснили, что там врачует местная травница, чуть ли не колдунья. Шучу я. Постучал в дверь, а когда впустили, на меня сразу уставились горящие глаза, причём удивительного синего цвета.

– Ворон прилетел?

Глаза прищурились, становясь узкими, как у китайца, а я разглядел и обладательницу этих пронзительных глаз. Точно колдунья. Рыжая, кудри свисают до середины спины, горят как огонь. Немолода, но очень красивой была когда-то, уж это точно. А этот взгляд… У-у, мать! Прям выжигает изнутри!

– Причём… Очень издалека летел! – она читала меня как открытую книгу. – Что, Ворон, крылья-то сохранил?

– Частично, – бросил я, не в силах оторваться от этого взгляда.

– Проходи, ему лучше уже, но все равно в себя приходит редко и на малое время. Непростой мальчик, сразу ведь ко мне пришёл, сам, а после только бормочет, никак в себя не придёт.

– Где он?

– У печи, да ты проходи, ты же сильный!

О чём это она?

– Думаешь, зубы заговариваю? Иди к нему, только ты его сможешь поднять, я знаю. Позже поговорим!

Склонившись над сильно избитым человеком, я тем не менее сразу определил, кто это. Да и как мне его не узнать, ведь мы столько вместе ползали по окопам и вражеским позициям… Малой, Ванька!

– Малой, братишка, ты меня слышишь? – я положил ему руку на лоб, затем на шею, пульс участился, едва я начал считать.

– Смотри, как задышал, точно встанет, теперь уверена! – раздался голос позади, заставивший вздрогнуть. – Пойдём, поговорим, он знает, что ты рядом, теперь не уйдёт за край, я спокойна.

Мы уселись возле окна, завешенного тёмными, почти не пропускающими свет занавесками. Колдунья, или травница, черт её разберет, пронзительно смотрела мне в глаза, а в её.

– Не понимаю… Вижу, что издалека, вижу, что сильный, прошёл через многое, но не понимаю, почему я вижу, как ты родился… Дважды?..

– Долго рассказывать. Умер, но видать, не до конца, вот и родился во второй раз.

– Нет, тут что-то другое, – задумчиво произнёсла ведьма почти шёпотом, – здесь ты родился уже взрослым! Как это возможно, я не понимаю…

– Оставь это, зачем оно тебе? Скажи лучше, что с ним, будет жить?

– Побудет у меня пока, думаю, через две седмицы встанет. Поломан, конечно, это есть, но он молодой, выдержит. Вот ты, я вижу, не раз чуть не ушёл за край, да? – она протянула руку и ткнула тонким пальцем в некоторые места на моём теле. – Кровь, кровь, кровь… Злоба, кровь, боль, клыки! Тебя собаки рвали…

Я сидел и охреневал. Ни фига себе рентгеновский аппарат, как?

– Не спрашивай, я и сама не знаю. Мать умирала, сказала, теперь я буду видящей, вот и вижу. Многое