Революция - Виктор Сергеевич Мишин

– Обязаны были, таково предписание!

– А кем оно выдано и когда?

– Как это кем? – возмутился солдат. – Советом Народных Депутатов, ещё в ноябре прошлого года!

– Извините, молодой человек…

– Я представитель революционного военного комитета Рыбинского района!

Ого, представитель военкома ездит по деревням? Или сейчас всех прихлебателей так называют?

– Уважаемый товарищ представитель военного комитета, – обращался я не просто так, эти представляли большевиков, смешно, власти у них нет, а должности есть.

– Гражданин представитель ревкома! – поправили меня мгновенно.

– Как скажете, гражданин представитель ревкома. В ноябре прошлого года я уже был здесь и понятия не имел о выходе такого постановления.

– Я вас сейчас зарегистрирую, явитесь в городской военкомат завтра утром.

– Так говорят, в городе белые лютуют? – осторожно спросил я.

– Выбросили мы это офицерское отребье из города, мы здесь власть, навсегда!

– Понятно, – кивнул я, – не понятно, зачем мне ехать за тридцать вёрст в военкомат?

– После проверки вы поступите в действующую армию, опытные воины нам нужны.

– Какую армию, гражданин военком, я не могу…

– Вы отказываетесь служить народному правительству?

– Так не могу, комиссованный я, мне нельзя. Во Франции меня еле-еле уберегли от психушки, – я указал на свою голову, – больной я.

– Это ещё проверить нужно!

– Проверяй не проверяй, но в армию я не вернусь.

– Понятно, контра! – представитель ревкома обернулся и махнул, присвистнув, двоим товарищам, что ждали в стороне. – Берите его, парни, отвезём в город, проверить надо, что это за фрукт!

– Семён, да, может, его здесь кончить, чего воландаться с ним, настоящая контра!

– Молодой человек, вы в армии служили? – я повернул голову в сторону угрозы.

– Чего?

– Я своё отслужил и отвоевал, как разогнали царское правительство, сразу ушёл в отставку, раньше возможности не было. За что вы меня стрелять собрались? Разве я хоть слово плохое о новой власти сказал?

– Ты отказываешься от требований представителя власти, а значит – виновен! – подвел итог представитель ревкома. – Стрелять мы тебя, конечно, не станем, мы не казачьё, но доставим в город, а там есть кому решать, что с такими делать.

– Виновен, в чем? Простите за вопрос.

– В препятствии работе представителей народной власти!

Интересно, а кто его выбирал, этого самого представителя? Народ?

– Ну, ладно, раз так нужно, поехали, – кивнул я и осторожно покачал головой, бросив взгляд в сторону своего дома. Малой сейчас сидит на чердаке и видит меня, как бы стрельбу не устроил. Если бы эти всё же захотели меня шлепнуть, он бы вмешался, а так… – Я на своей лошади поеду.

– Это лишнее, у нас транспорт есть!

– А назад я как, пешком, что ли, пойду?

– Он ещё и назад вернуться собрался, – заржал желавший меня расстрелять боец. Высокий такой, тощий как жердь, понтов выше крыши, власть за собой чует. Воин хренов, только с крестьянами увечными в деревнях и воюют.

– Конечно, собрался, или вы меня на расстрел везёте? Вы, граждане, простите, конечно, но если вы в каждой деревне будете мужиков стрелять, кто же останется? Я даже не говорю о том, что вы сами портите мнение народа о новой власти. А кормить город кто будет?

– Заткнись, контра, разговорился тут!

– Я не просто так спрашивал вас, служили вы или нет, – продолжал я, – в бумагах указано, я полный Георгиевский кавалер…

– Ну, точно, царский прихвостень, даже не скрывает, а ты, Семён, его в город тащить собрался, да я его прямо здесь кончу!

– Значит, не служили вы, молодой человек, а то бы знали. Солдатские кресты вручали по решению самих солдат, которые решали, достоин тот или другой боец награды. Это не царь мне их на грудь повесил, а такие же солдаты, то есть обычные люди. – Вру, конечно, мне и лично Николай золотого «Егория» повесил на мундир, но им об этом знать не надо.

– Ты сейчас тут наговоришь, только слушай, – тем не менее сбавил свой пыл любитель расстрелов.

– Врать на фронте быстро отучают, там некому врать, с тобой рядом твои братья, которые готовы умереть за тебя. С собой можно что-то взять?

– Ничего брать не положено, – отрезал представитель ревкома.

– Тогда поехали, раз кто-то за меня решил, что положено, а что нет. Чудны дела твои, Господи.

Самое смешное в этой ситуации, что меня даже не обыскали, ведь я вроде как не арестован, наверное, поэтому и не стали шмонать. А зря! Ха-ха, у меня ствол всегда с собой, даже в сортир с ним хожу, привычка с фронта. Так что, на самый крайний случай, у меня есть четырнадцать «маслят» сорок пятого калибра, я дорого продам свою жизнь. Правда, если по приезде засунут в камеру, то тогда да, жопа, обыщут обязательно.

Везли в город не одного меня, да и быстро, кстати. В селе у этих ухарцев грузовик был, как и ещё трое солдат. Нас, подозрительных, набралось аж шестеро. Я оказался самым молодым, зачем дёрнули мужика лет пятидесяти – вообще непонятно, бузил, что ли?

Слава богу, везли не в тюрьму. Это и правда был военкомат, его недавно тут обустроили, ранее это здание являлось богадельней. Вертухаи ещё больше осмелели, когда оказались в привычном для себя месте и в компании таких же, наделенных властью. Нас в довольно грубой форме загнали в помещение военкомата и, заперев в одной из комнат, оставили наедине со своими мыслями. Мужиков этих почти всех я знал ранее. Лишь один какой-то незнакомый, остальных видел на сходах, из разных деревень люди.

– Николай, тебя за что? – поинтересовался тот самый, самый возрастной из нас, дядька Игнат, как сам он назвался ещё при нашем первом знакомстве.

– Так в армию, говорят, иди, а я не хочу, хватит, повоевал своё, хочется и на земле спокойно пожить. Меня-то ладно, вас-то за что, дядька Игнат?

– Наглеют сильно, внука моего захотели забрить, ему всего пятнадцать, какая ему армия? У него батьки с мамкой нет, один как перст, только я и бабка Матрена остались, а эти туда же, в армию! Я сказал, что не дам внука, хотите, берите меня, авось сгожусь. Начали орать, что я вредитель, иду против дела революции. Ой, да много чего наговорили. Нехай берут, лишь бы Дениску не тронули, у него глаза плохие, куда ему в армию, тем более ведь они ж воевать заставят, а не просто служить. Слышал, у них настоящая война сейчас с белыми. Те, говорят, Петроград взяли, да только большевики-то уже все в Москве были, те, что власть. Да и