Нашествие - В. Бирюк

- А чегой-то? Какому-то подханку пятую долю? Его тут и не было вовсе!

Буй-Тур со своими подъехал. Снова курский тысяцкий неудобные вопросы задаёт.

- А тогой-то. Ты глянь по сторонам. Сколь много поганых побитых, в куски порванных, валяется. Ты сам, поди, столько и за всю жизнь не порубил. А вот хан Боняк с одного раза… исхитрился. Не выдать сыну долю за отца погибшего… нечестно. Мы тут все при своих головах, потому что Боняк… своей не пожалел.

- Эт… как это? Он что, один вот такое побоище учинил?!

- Да, Всеволод. Он - один. Гадюке степной все головы по-отрывал. Как Добрыня Никитич Змею Горынычу хоботы по-отшибал.

- А… а как? Ну… он же не саблей… их всех… в куски…

- Не саблей. Придёт время - расскажу. А пока час дорог. Надо вражину добить, додавить насмерть. Выводи людей своих за Трубеж. И гони кыпчаков дальше вдоль Днепра за Сулу. Коней, у кого устали, заменить на взятых в табунах кыпчакских. Оставь малость людей, чтобы барахло разделили, твою долю взяли.

- Какую долю?

- Пятую, тысяцкий, пятую. В деле - пять отрядов, всем поровну.

- Так отряды-то разные! Надо по бойцам делить!

- Ты так заботишься о торках Чарджи? У него клинков более всех.

Фыркнул и молчит.

- Давай, Всеволод, недорубленная гадюка, уползёт, отлежится и снова укусит. Рубить всех. Особенно - вятших. Ханов, куренных, кошевых… сыновей, братьев их… всех.

- Постой, княже. А выкуп? Они ж за себя много чего дадут. И златом-серебром, и скотом, и полоном.

- Никакой выкуп не сравним с ценой мира. Для чего всяк вятший, поведших людей своих на Русь, должен быть казнён. И я буду повторять так, покуда всех, у кого на Русь сходить мысль есть, в землю не закопают.

- Х-ха… повторялка не развяжется? И покрепче нас витязи бывали, а вот не смогли.

- А ты глянь вокруг. Тут по холму поганские вятшие снопами валяются. А в Трубеже и вовсе - реку запрудили. Надо - повторю. Мономаха вспомни.

***

Мономах в «Поучении» своём более напирает на боголюбие и милосердие, но временами, выдаёт:

«А самих князей Бог живыми в руки давал: Коксусь с сыном, Аклан Бурчевич, таревский князь Азгулуй и иных витязей молодых пятнадцать, этих я, приведя живых, иссек и бросил в ту речку Сальню. А врозь перебил их в то время около двухсот лучших мужей».

***

Fr 9

Глава 815

- Планы-то какие?

- План, Всеволод, простой. Выводи людей за реку и гони поганых сколь сможешь. К закату ставь лагерь, а сам возвращайся сюда. О том же буду просить и остальных командиров. Тогда и решим что дальше делать.

Любой план должен основываться на состоянии противника. По моим прикидкам из 18 тыс. половцев, пришедших к Переяславлю, 12 тыс. были на этой стороне Трубежа. Пару тысяч мы побили перед лесом и в лесу. Вдвое - здесь, между лесом, городом и речками. Большая часть утонула в Альте и в Трубеже. Итого - 6 тыс. А остальные? Они сейчас скачут на юг, восток, юго-восток. Какие-то «авторитетные люди» там точно есть. Если они соберут всадников и ударят по нам, то… будет больно. Если они добегут до своих становищ и там соберут воинов, то будет долгая вязкая война.

Русская армия при Бородино потеряла 40%. Восстановилась за несколько месяцев и погнала французов. «Великая армия» Наполеона насчитывала 600 тыс. чел. В Польше собралось 100 тыс. И восстановить уже не удалось. Как ни условен пример из другой эпохи, но, похоже, надо уничтожить 80-90% пришедших сюда степняков.

Чем больше покойников - тем дольше период мира.

Макиавелли доморощенный. Не жалко людей? Не можешь придумать чего-то… конструктивнее могил?

- Смотри в Степи внимательно. У тебя слева отряды, приведённые Боняком и Беру. Стоянка вёрст 10 отсюда. С ними не биться, не ссориться. Они нам союзники. Командует там Алу Бонякович. Ты слышал, что я ему в грамотке написал. Но… возможны варианты. Правее на юг пойдут торки с Чарджи и государевы с Искандером. До Сулы - точно. А вот дальше… Ночью на совете решим. Давай, Всеволод, нельзя позволить ворогам очухаться.

Одна забота по имени Кончак отпала. Другая встала: Алу. Если оба его отряда признают его общим ханом двух орд, то... всё хорошо. А если нет? Если отряды взбунтуются? Если Алу просто зарежут в ссоре? Тогда надо разворачиваться в ту сторону. И, если мальчика убили, убивать его мятежников. После идти на становища орд покойных Боняка и Беру, «приводить в разум». Они слишком близки к русским границам, а «самое ядовитое дерьмо - у тебя под носом, в твоей тарелке».

Если же Алу берёт власть, то нужно всем идти в Степь. Куда бегут в «родные становища» битые здесь половцы. На правые притоки Донца. И дальше. Выбивая орды внуков Шарукана, Приднепровскую покойного Кобяка и Лукоморскую такого же хана Тоглия.

Далеко, долго, рискованно. Без подготовки, без припасов… Надо других послушать. Но делать - надо.

А за спиной мятежный Киев. Кто-то должен повести туда вооружённую силу, навести там порядок, наказать бунтовщиков. Кто? Опять мне по плечи в крови ходить?

А ещё огромная добыча. Пока, преимущественно, кони. Но кыпчаки довольно лихо сдаются. А конвоировать толпы воинов… нужны воины. И т.п.

Отряды ушли за Трубеж, мои принялись сортировать добычу, добивая изредка выскакивающих из леса группки половцев, а я принялся рассматривать двуногое нечто, притащенное Осалуком под мои «ясны очи».

Вы себе Плюшкина представляете? А в чалме? А в боевых условиях? А когда оно валится на колени и начинает этой чалмой колотиться в землю с кровью?

Мне поневоле пришлось отступить назад и поглядеть на субъекта пристально. Случалось мне видеть не мало всякого рода людей, даже таких, каких читателю, может быть, никогда не придется увидать; но такого еще не видывал.

Лицо находки Осалука не представляло ничего особенного; оно было почти такое же, как у многих худощавых стариков, один подбородок только выступал очень далеко вперед, так что он должен был всякой раз закрывать его платком, чтобы не заплевать; маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-под высоко выросших бровей, как мыши, когда, высунувши из темных нор остренькие морды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли где кот