Возвращение к истокам - Денис Старый

уже называться не военным вождём, а сотником, растерявшим своих бойцов до сотни, или меньше.

Терять близких людей, соратников по оружию — к этому никогда не привыкнешь. Ну или моя психология не позволяет это сделать. Эти люди для меня близкие? Уже да. Два дня, а как месяц прошел. Это мозг, сознание, настолько быстро адаптируется. И люди, Славмир, Пирогост, Хлавудий, даже Даная, для меня уже не безликие, свои.

— Военный вождь, ты как? — ко мне подошёл, баюкая руку, Пирогост.

— Все справно, ногу только подвернул. А ты промой вокруг раны водой, потом уксусом, и забинтуй её. И прикажи остальным не жалеть полотна, пользовать только чистым, и обязательно промывать раны, — сказал я.

Потом нашёл в себе силы, поднялся с одного из тех бревен, что мы скатывали во врага. Оглянулся. Побоище. Уже закончился самый сложный этап любого сражения — контроль. Конечно, как еще к этому относиться.

Но для меня было неприемлемым, например, когда подросток Славмир схватился за копье, чтобы отправиться добивать раненого врага. Я его прогнал, а потом еще сделал внушение Хлавудию, который ходил между убитыми гуннами, да все приговаривал. Что-то вроде:

— Смердящий червь, получи!

Нельзя глумиться над убитым врагом. Я не могу. Это бремя слабых потешаться над поверженным. А сильный примет свою победу с достоинством. Я наивен? Возможно. Пусть реальность порой и диктует свои правила.

Оглянулся. Тела поверженных противников уже унесли. Их сожгут перед самым нашим уходом сожжем и своих и чужих. В разных кострах. А своим так и соорудим курган, не совсем по обряду, но я настаивал. Иначе можно будет тут остаться еще на дня три. Нет, уходить и срочно.

Поднялся на вершину по пологому спуску. Тут лежали тела убитых лошадей, их решили сбросить в реку. В Ефрате найдутся те, кто решит отобедать. Но вот с людьми я решил так не поступать.

Мой отряд, словно пораненный медведь, пытается «зализать» свои раны.

— Да что же ты кричишь, как жена рожает! — слышал я строгий окрик Данаи.

Я уже знал, что она активно принялась помогать раненым. Причём, из того, что я увидел, о ранах женщина всё же понятие имеет.

Неискоренима и непобедима мужская кобелиная натура. Даная принимала раненых в кибитке, в которой мы с ней передвигаемся и в которой спим. Очередь из страждущих была, как за дефицитом в советское время. Лишь бы только она прикоснулась даже к самой ране. Конечно, воины хотят внимания для других своих конечностей.

Женщина перевязала рану одному бойцу, забинтовав его плечо лоскутами из порванной льняной рубахи. Потом тяжело вздохнула и посмотрела на следующего.

— Не пихайся! — вскрикнул Славмир. — Ныче я иду.

Другой воин оттолкнул раненого в руку рыжего подростка, устремляясь к бывшей проститутке за помощью. Да и ранение у Славмира было… царапина. Он бы вымыл руку, вот и все лечение. Но, нет, нужно же к Данае на прием попасть.

— Я тут ждал! — обиженно сказал конопатый. — Я должен…

Не только Даная перевязывала раненых. А ведь рядом с нашим мудром, Добрословом, и очереди не было. А он, как мне кажется, более профессионален в медицине, чем Даная. Так что не так всё плохо в моём отряде, раз мужики думают о женском внимании больше, чем о своих ранах. И разубеждать в этом я их не хотел. Зла женщине не чинят.

— Митр! — позвал я самого пожилого бойца в нашем отряде.

— Да, вождь? — быстро подошёл ко мне умудрённый сединами воин.

— Ты сосчитал всё, что нам досталось? Сколько серебра и золота взять получилось? — спрашивал я, конечно, рассчитывая на то, что мы вдруг возьмём большое богатство.

Не взяли мы несметных сокровищ. Или я не прав?

— Два мешка серебра собрали и почти целый мешок золота. Ещё каменьев дорогих, — сказал Митр, а я нахмурил брови и посмотрел на него искоса.

«Два мешка серебра» — это такое расплывчатое обозначение, мера, которая, если бы я не видел те самые мешки, то воображение нарисовало бы грандиозные сокровища.

Но нет, мешки те небольшие. Если зерном мерить, то вряд ли больше чем шесть килограммов может поместиться в такой мешок. И между тем у нас после сбора трофеев поверженных персов, наберётся максимум полтора мешка серебра. Про золото и говорить не приходится, по-моему, только с десяток монет золотых.

— Что-то ты, старик, лукавишь, — с прищуром, будто бы изобличая лгуна, сказал я.

— Да пусть меня Сварог своим молотом пришибёт, коли в чём покривил! Столько и собрали, — сказал старик, а я почему-то стал ожидать от него, что он перекрестится.

Не дождался.

Впрочем, это же гунны и погнали персов. И этот отряд явно был в числе тех, кто преследовал персидское войско. Самых богатых на золото и серебро персидских воинов взяли, получается, гунны. И зачем тогда мы им сдались?

Вопрос другой: с какого перепугу они потащили награбленное с собой?

Впрочем, это я как-то очень быстро начинаю свыкаться с простотой окружающих меня людей. Это среди своих склавинов я не видел ни одного алчущего взгляда, горящих глаз при виде золота. Они даже не знают ценность всех драгоценных металлов, которые у нас есть. И я не знаю, но предполагаю.

Это не самое лучшее явление. Значит, откуда родом мой реципиент и его отряд, либо вовсе не используют серебряные монеты, либо делают это крайне редко. Потому и ценности никакой нет. А вот по тем льняным рубахам, которые пришлось разрезать на лоскуты в качестве бинтов, чуть ли слёзы у мужиков не наворачивались.

Хотя, наверняка, за одну серебряную монету можно купить немало льняных рубах. Или нельзя? Помнится мне из другой реальности, что в Индии в какое-то время льняная одежда стоила даже дороже, чем шёлковая.

Ну да ладно.

— Сколь это будет в талантах? — спросил я, и мужик пожал плечами.

Да… Учение — красотка Светлана, а неученье — старуха Темняна. Слышал я такие имена от бойцов, когда они предавались влажным мечтам, как будут гонять девок на Купальскую ночь или в Коляду. Судя по всему, сексуальная развращённость не чужда славянам. Ну или мужики слишком нереалистично фантазируют. Что тоже исключать не стоит.

Предоставив ещё где-то с полтора часа на перевязки и обихаживание раненых, мы стали выдвигаться в путь.

Среди всех гуннов, кто всё-таки сбежал, конных замечено не было. Сработал конный отряд Пирогоста. Стоит предполагать, что к утру побитые гунны, те единицы, что убежали, доберутся до своих. В то, что гунны и их предводитель проглотят такое поражение, верилось с трудом. Так что ночь — не ночь, раненые —