Все дороги ведут в Реймс - Александр Петрович Харников

меня главой русского посольства. Если мне повезет, то, вернувшись из Реймса, я привезу для России мир. Нам не придется воевать с пруссаками на радость британцам, которые только об этом и мечтают. Эти торгаши привыкли стравливать между собой европейских правителей. Сами же они при этом получают барыши от грабежей иностранных кораблей и захвата чужих колоний.

– Скажи мне, Михаил Илларионович, – поинтересовалась государыня, – кого ты еще хочешь взять с собой на коронацию? Про профессора Ломоносова мы уже с тобой говорили. Кто еще, по твоему мнению, достоин представлять Россию при сем великом событии?

Я сказал, что не готов прямо сейчас назвать фамилии членов делегации, которая поедет в Реймс. Но в самое ближайшее время я это сделаю. В частности, неплохо было бы взять с собой человека, которого можно будет оставить в Париже поверенным в делах, ведь у нас там никого не было с той поры, как оттуда в 1748 году уехал Алексей Леонтьевич Гросс. Именно так мы могли бы посодействовать сближению нашему с французской державою.

– Ты, Михайло, наверное, прав, – задумчиво произнесла императрица. – Но кого ты видишь на месте нашего представителя в Париже?

– Надо подумать, ваше императорское величество. Возможно, надворного советника Федора Дмитриевича Бехтеева; он уже показал себя весьма искусным дипломатом, а, кроме того, он неплохо знает французский язык[31].

Я напомнил императрице и о ссыльном лейб-медике Лестоке. Если мы помилуем его, то сие положительно оценят во Франции. К тому же добрые отношения между нашими державами лишь улучшатся. Что же касается Лестока, то я предложил государыне милостиво попрощаться с ним, проявив при этом христианское милосердие. А сам бывший лейб-медик, как я полагаю, сделает из того, что с ним произошло, должные выводы и больше не будет давать волю своему длинному языку.

Императрица хмыкнула, поморщилась, подумала немного и кивнула мне в знак согласия. Все-таки этот хитрый француз имел немалые перед ней заслуги. Об этом не стоило забывать.

– Пусть Бог нас рассудит, Михаил Илларионович, – наконец решила она. – Токмо он решит, кто из нас был прав или виноват. И с Жано я переговорю. Человек он в общем-то неплохой, только болтлив не в меру, да и гордыня, самый страшный грех, его сильно мучила последнее время. Думаю, что в ссылке он не раз об этом задумывался. А что касается канцлера Бестужева… – тут государыня взглянула мне прямо в глаза и покачала головой, – я тоже подумаю. Если мне станет известно, что он пытается за моей спиной вести свои интриги, то пусть пеняет на себя. Такого я ему не прощу. Ступай с Богом, Михаило Илларионович. Готовься к дороге дальней. И думай – как сделать так, чтобы Россия осталась в стороне от этой ненужной ей войны. А она будет, чует мое сердце! – государыня вздохнула и, повернувшись к иконам, вновь отвесила поклон и перекрестилась.

20 апреля 1755 года. Санкт-Петербург. Особняк Ивана Ивановича Шувалова на Итальянской улице. Профессор химии Михаил Васильевич Ломоносов

Сегодня утром ко мне в дом на Васильевском острове прибежал слуга моего благодетеля Ивана Ивановича Шувалова с запиской. В ней была просьба – как только у меня появится возможность, посетить его. Более в записке не было никаких подробностей, поэтому, весьма заинтригованный, я сразу же после завтрака отправился к Шувалову.

Иван Иванович радушно встретил меня и сразу же приступил к изложению того, ради чего он хотел меня увидеть. Суть же дела заключалась в следующем.

В самое ближайшее время в Реймс из Петербурга должно отправиться посольство, которое будет присутствовать на коронации нового французского монарха. Помимо этого, возглавляющий наше посольство Михаил Илларионович Воронцов встретится с новым королем Людовиком XVI и передаст ему послание нашей государыни императрицы.

Я знал, что уже несколько лет отношения между Россией и Францией были хуже некуда, что входило в планы канцлера Бестужева, но явно противоречило государственным интересам нашей державы. Государыня, которой Бестужев подсунул тексты писем, тайно отсылаемых в Париж ее лейб-медиком Жаном Лестоком, пришла в ярость. В посланиях любимца, которому она в свое время полностью доверяла, наша императрица представлялась глупой и капризной барыней, которая думает лишь об одних развлечениях, а судьба нашей страны и нашего народа ее совершенно не интересуют.

Лестока арестовали, пытали, приговорили к смертной казни, но потом сослали сначала в Углич, а потом в Великий Устюг, где он сейчас и пребывает под строгим надзором. Посла же французского маркиза Шетарди выслали из России. Во Франции он сперва попал в опалу и был даже заключен в тюрьму, но вскоре прощен. Он отправился на войну в Италию, дослужился там до генерала. Там он и остался в качестве посланника при дворе короля Сардинии.

Сейчас, похоже, государыня решила восстановить нормальные отношения с Францией. Давно пора – ведь худой мир всегда лучше доброй ссоры. Но только какое я имею отношение ко всем этим делам?

Иван Иванович рассмеялся и сказал, что государыня хочет, чтобы я пренепременно отправился в Реймс вместе с нашим посольством.

– Михаил Васильевич, – сказал он, – а разве вам не хочется встретиться со знаменитыми французским учеными и лично обсудить с ними темы, о которых вы рассуждаете в ваших научных журналах? Вы могли бы заехать и в Париж, где, полагаю, вам будет о чем поговорить с герцогом де Шольном, маркизом де Куртанво или мсье Хелло, который, как и вы, занимается рафинированием металлов и по праву считается первым химиком Франции.

Я ответил Ивану Ивановичу, что, конечно, буду счастлив встретиться с упомянутыми им господами, но как быть с нашими делами в России? Иван Иванович усмехнулся и сказал, что дел в нашем отечестве всегда полно, и для того, чтобы их все переделать, мало одной человеческой жизни. Кроме того, отправить меня во Францию – это пожелание государыни. И не следует упрямиться и перечить ей.

Он был прав, и я, вздохнув, дал согласие, оговорив, что жалованье профессора в мое отсутствие будет своевременно поступать Елизавете Андреевне – моей супруге. Иван Иванович обещал уладить этот вопрос и попросил меня в самое ближайшее время предоставить записку, в которой я изложил бы пожелания, с кем мне следует встретиться в стране галлов и какие вопросы обсудить в первую очередь.

– Да, Михаил Васильевич, – вспомнил Шувалов, – надеюсь, что в Реймсе вы встретитесь с представителями таинственных русских, которые так славно показали себя в Новой Франции. Они уже во Франции и успели наделать много шума. Ведь именно они спасли нового короля от смерти. Мне сдается, что с этими людьми нам стоит подружиться. Тем более