Военкор 2 - Михаил Дорин

— Карелин, пройдёмся? — от мыслей меня отвлёк Дорохин, подошедший сзади.

Подполковник нашёл меня сам. Он выглядел сильно усталым и обеспокоенным.

— Я как бы устал, Николай Васильевич. Может, лучше посидим?

— Разговор есть, Лёш. На ходу больше влезает.

— Как говорил мой дед — в ногах правды нет. Но раз вы настаиваете, то пойдём.

Мы пошли вдоль бетонной дорожки, в сторону модулей. Дорохин некоторое время молчал, потом пнул камушек, подвернувшийся под ногу, и заговорил.

— Зря его отдали.

Имя он не называл, но мне сразу стало понятно, что речь о полевом командире духов.

— Он мог говорить. Мы бы из него вытащили информацию.

Я промолчал. Да и Дорохин, как показалось, не ждал ответа.

— Рано или поздно, но вытащили бы…

— Товарищ подполковник, а что было бы потом? — задал я прямой вопрос. — Обменяли бы этого урода на какого-нибудь афганского спеца? Чтобы он резал головы нашим снова?

Теперь промолчал подполковник.

— Знаешь, Лёш… если по-честному, за капитана я бы его и сам пристрелил, как бродячую собаку, — добавил он спустя пару шагов. — Не сразу, конечно. Сначала вытащил бы всё, что можно. А потом пустил бы пулю в затылок. Но… — он вздохнул.

— Понимаю, товарищ подполковник — эмоции надо держать при себе. Но я говорю прямо и не уверен, что поступил бы иначе, случись отмотать время назад, — заверил я.

— Лёша, не перегибай…

— Всё что он знал, я из него вытащил, — перебил я и рассказал Дорохину всё, что мне удалось выведать у полевого командира. В том числе информацию о подземной сети тоннелей, существование которой ставилось под вопрос. — У них были купюры из Пакистана и вооружение западного образца. Это не просто бандиты, они финансируются с Запада. Очевидно кто за всем этим стоит. Кто-то снабжает их слишком хорошо. Там не просто контрабанда. Это маршруты, склады, развитая логистика. И личного состава там можно укрыть очень много.

Дорохин молчал. Потом медленно сказал:

— Ты понимаешь, знать это одно, а доказать другое.

— Вы не понимаете, это другое? — хмыкнул я.

Дорохин внимательно на меня посмотрел.

— Лёш, ты на самолёте материал передал в редакцию?

— Передал, — я не стал отнекиваться.

Подполковник задумался. Сейчас в нём будто бы боролись два разных человека. Один понимал мою логику, а вот второй, который в военной форме, отвергал.

— Пусть будет так. Карелин, ты и так много сделал. Даже слишком. Поэтому всё. Хватит с тебя Афгана.

Мы остановились у бетонной плиты. Подполковник оглядел базу, как будто в последний раз. Посмотрел мне прямо в глаза.

— Пора ехать. Ты нужен там, не здесь. Ты выжил, сделал дело, помог ребятам, некоторым жизнь спас. Но остальное уже не твоё. Надеюсь, мы друг друга поняли.

Возражать я не стал. Что тут возразишь? По сути подполковник только что дал мне понять, что закроет глаза на мою «выходку». Но с условием, если я покину расположение базы.

— Бывай, брат, — подполковник коротко кивнул и зашагал прочь.

Я вздохнул, молча посмотрел в небо, где над базой кружил вертолёт. Мне не хотелось уходить. Словно что-то ещё не дописал, не доснял.

Но Дорохин был прав. В этом аду я сделал всё, что мог.

Почти.

Одно незавершённое дело у меня таки осталось.

База уже спала. Свет в казармах погас, осталось только наружное освещение. Я дождался отбоя и вышел из казармы с охапкой цветов.

Их я обменял у прапорщика на фотографию, которую обещал передать его супруге. Конечно, у меня были в руках не розы с орхидеями, но чем богаты, тем и рады.

Я знал, что Юля, отоспавшись несколько часов, хотела выйти на смену в госпиталь. Однако начальник госпиталя отправил девчонку обратно.

Подойдя к женскому блоку, я огляделся. Где именно живёт Юля, не знал. Но тут мне немного повезло. На подходе к блоку, я увидел, как медсестра закрывает на ночь оконную ставню.

— Юль! — громко позвал я, пряча букет за спиной.

Она вздрогнула, не сразу меня узнав. Я молча подошёл к окну и вытащил букет из-за спины.

— Это тебе.

Медсестра смутилась, нерешительно взяла букет, и в первые за сегодняшний день на её лице появилась улыбка.

— Заходи, — сказала она тихо. — Только быстро, Лёш. Я чай поставлю.

Я залез прямо через окно. В её комнате тускло горела лампа под потолком. Всё было чисто.

На столе у неё лежал томик «Евгения Онегина», а на тумбочке «Справочник медсестры».

Юля понюхала подаренный букет. Набрала в литровую банку воды и поставила в неё цветы. Она села на койку, а я остался стоять.

— Спасибо, мне приятно. Ты чай будешь или какао?

— Не откажусь от чая, — пожал я плечами.

Она поставила чайник и покосилась на меня.

— У тебя повязка кровит, ты пришёл на перевязку? — прошептала она.

— Да, это пустяк, — отмахнулся я.

Пока чайник вскипал, медсестра подошла ко мне, аккуратно прикоснулась к повязке, где кровь действительно просочилась сквозь бинт. А потом Юля подошла ещё ближе. Взяла мою ладонь и прижала к своей щеке.

— Ты останешься? Ты ведь не на повязку пришёл…

Я не стал отвечать, просто обнял её, притянув к себе. Почувствовал, как дрожит её спина, и нежно поцеловал её в губы.

Глава 13

В комнатке пахло цветами, которые Юля поставила на подоконнике, и йодом. Над койкой подрагивала старая лампа с мутным плафоном. Сквозь штору в комнату лился свет луны.

Афганская ночь звучала редкими щелчками цикад где-то за казармой и ощущалась запахом эвкалипта. А ещё наступила долгожданная прохлада.

Юля лежала, откинувшись на подушку с чуть растрёпанными волосами. Щёки у неё всё ещё горели румянцем. На мгновение она показалась мне девчонкой, какой, наверное, была до войны: с большими глазами, аккуратным носом и беззаботной улыбкой.

Её голубые глаза в эти мгновения светились счастьем.

Увы, даже самые лучшие мгновения в нашей жизни невозможно удержать и поставить на паузу. Дело шло к рассвету, и мне надо было уходить. Скоро проснутся соседки медсестры, начнут задавать неудобные вопросы.

Я сел на край кровати, но не сразу стал надевать футболку.

— Всё хорошо? — спросил я.

Юля не ответила, всё ещё пытаясь ухватится за последние минуты нашей ночи. Только кивнула и на секунду прижалась