И грянул град - Лориана Рава

прав. Про тебя говорят, в юности ты вообще бегал от женщин. Белые люди смеются над такими. Ты знаешь, как они их называют?

-- Знаю! Почему-то это они считают позорнее, чем сломать жизнь какой-нибудь девушке, и обречь её бросить незаконное дитя в сточную канаву с нечистотами. Нет, что вы, это не стыдно! Стыдно, когда человек ничего такого не делает, а хранит свою юность в чистоте. Да пусть бы он даже и делал с собой кое-что под одеялом, это куда более простительно, чем задирать девушкам юбки по подворотням!

-- Папа, ты ничего не понимаешь в жизни.

-- Это ты ничего не понимаешь! А если ты заразилась или забеременела?

-- Заразиться я была не должна, здоровье англичан проверяли.

-- Твоё счастье.

-- Ну а пусть бы и забеременела. Я люблю его, и хочу от него детей. Пусть даже ты бы выслал его из страны -- ты не сможешь разлучить наши сердца!

-- А если бы я доказал тебе, что он не любит тебя?

-- Ты не можешь этого доказать.

-- Лилия, поверь, этот подлец поставил своей целью погубить меня! Он домогался твоей матери, а теперь и опозорил её клеветой. Но раз ему не удалось проникнуть в неё, он для гарантии обесчестил тебя.

Асеро ясно увидел, что Лилия содрогнулась. Такого она никак не ожидала.

-- Не может быть... Ты всё выдумал или тебя обманули! -- быстро проговорила она.

-- Лилия, я всё видел собственными глазами. Стал бы я выдумывать вещи, позорящие моё имя?! Лилия, ты понимаешь, как ты меня подставила?! А если передо мной выбор поставят -- семья или льяуту? Что тогда будет со мной? Мне придётся лишиться льяуту, а через это вся страна полетит...

-- Не полетит она никуда. Выберут другого Первого Инку. А я буду счастлива, что, наконец, перестану быть принцессой и стану принадлежать самой себе.

-- Наивное дитя, ты просто не понимаешь последствий... Хоть объясни, что ты нашла в этом негодяе? Ну, что ты на меня злишься, Лилия?! Разве я был тебе таким уж плохим отцом? Разве я когда-то давил на тебя, требуя выйти замуж за кого-то под угрозой наказания? Когда Ясный Взор, очень достойный юноша, всё-таки не пришёлся тебе по сердцу, я не стал настаивать. Да и с Золотым Подсолнухом ты сама познакомилась и подружилась, так почему ты вдруг решила сменить этого достойного юношу на чужестранца, который тебе по возрасту в отцы годится?! А теперь тебя никто не возьмёт замуж, а я так хотел видеть свою дочь счастливой! Ведь ты не создана для вечного девства!

-- Ладно, я скажу, что я нашла. Жизнь в нашей стране какая-то слишком скучная и размеренная. Одно и то же изо дня в день. Юноша должен служить и добиваться повышения по ступенькам, разве что на войне бывает иначе... У нас люди не умеют и не любят рисковать по собственной инициативе. Я влюбилась в Золотого Подсолнуха, когда мне показалось, что он не такой... Что он способен рискнуть всем. Но он быстро стал тавантисуйцем. Окончательно я поняла это, когда ты пообещал ему синее льяуту. А вот белые люди не боятся ставить всю жизнь на карту. Это так завораживает... Как прыгнуть в воду со скалы.

-- Да уж, прыгнула! А знаешь, почему белые люди так легко это делают? Да потому что не думают о других. И ты тоже... не думала. Золотой Подсолнух... Он ведь любил тебя... до сих пор любит. Неужели для тебя желание нанести мне боль важнее чувств достойного юноши? Хотя раз ты такая, то, может, для него и к лучшему, что ты его женой не станешь! Ему так хотелось любви и счастья... Бедный юноша... Надеюсь, что он не сломается и от твоего удара...

-- Да не так уж он любил меня! Когда я попыталась его соблазнить, он отказал мне!

-- Отказал. Потому что он честный юноша и хотел быть чистым передо мной. А что, по-твоему, раз юноша влюблён, то непременно домогаться должен? Ну, стыдно ему до свадьбы такое делать. И этот стыд -- вовсе не следствие душевного или телесного недуга, как тебе Розенхилл наплёл.

-- Ты хочешь, чтобы я с ним помирилась?

-- Формально ваша помолвка даже не расторгнута, может, он простил бы тебе даже измену, но... я боюсь, что ты сломаешь его.

-- Ты думаешь, его что-то может сломать? Если он даже с братьями-монахами, говорят, спал.

-- Кто тебе сказал такое?

-- Розенхилл... или он его оболгал? Но ведь у них вроде так принято...

-- Лилия, пойми... Среди монахов такое и самом деле распространено, но юноша испытывал к этому отвращение, и в отличие от тебя, его никто не мог совратить по доброй воле! Да, однажды его принудили к этому силой -- наказывали за непокорность, но, несмотря на это, он не сломался, а нашёл в себе силы начать новую жизнь здесь.

Переведя дух, Асеро продолжил:

-- Я хочу понять, почему ты так черства к другим людям? Ну не понимала ты, что Розенхилл негодяй, это я допускаю. Но почему ты хотела причинить боль мне? Ведь мы с матерью любили тебя, может, просто слишком избаловали...

-- Отец, меня смущала моя несвобода. Да, ты и в самом деле не давил на меня, однако ты можешь, имеешь право надавить. А то, что не давишь -- считаешь величайшей милостью, -- Лилия скривилась. -- Ты всё время думал о делах государства....

-- Ну а как же мне было о них не думать? Я всё-таки не крестьянин, а Первый Инка...

-- Мне хотелось любви. А Золотой Подсолнух был застенчив, робок... Мне же хотелось бурной, настоящей страсти. Да не под твоим надзором. И тут -- Розенхилл. Он умел так красиво ухаживать, мне было так хорошо с ним... Так с Золотым Подсолнухом никогда не было. И мне не хотелось отказываться от этого "хорошо" ради какого бы то ни было долга!

-- Но ведь ты знала, что он на тебе никогда не женится!

-- Да, потому что у нас есть жестокий закон, который запрещает браки с чужестранцами. Но Розенхилл сказал, что если бы этот закон отменили, то он непременно бы женился!

-- А знаешь, почему существует этот закон?

-- Чтобы людей контролировать! Ты -- деспот!

-- Вовсе нет. Этот закон придуман не случайно. Или ты не знаешь, как христиане относятся к женщинам-язычницам?

-- Сейчас ты скажешь,