Башня времен. Заброска в советское детство - Анджей Б.

А лопоухий старшак неожиданно обрадовался.

— Во, правильно, — подтолкнул он вперёд неосмотрительно подавшего голос пацанчика. — Давайте, давайте один на один, а там видно будет.

Про «видно будет» Жеке понравилось не очень, но об этом пока и не думалось, предстояло стычка с «бычком» в спортивках. И её нужно было закончить побыстрее.

Все вышли из беседки на дорогу. Старшак скомандовал: «Понеслась». Но ничего никуда не понеслось: мелкий в спортивках был очевидно не рад своей опрометчивости, он топтался на месте, настороженно зыркал на Жеку и биться не лез. Жека тем более атаковать не собирался.

На всё это молчаливо взирал чернотой стёкол спящий хрущёвский дом.

— Ну что ты? Давай! — стал подстёгивать старший своего товарища, и тот, решив: а, будь что будет, поднял кулаки и двинулся вперёд.

Настоящей драки пацан, однако, не знал, и движения его были робкие, скованные. Он стал совать Жеке кулаком в плечо, и Жека легко заломил ему руку за спину — на самбо Жека ходил сто лет назад, в старших классах, но кое-какие навыки въелись на всю жизнь.

— Ай! Отпусти! — заскулил пацанчик.

Старшак двинулся ему на выручку, а малый в медвежьей футболке бегал вокруг, не зная, что ему делать.

Жека выпустил руку и отодвинул противника. И тут заметил, что его поднадзорное окно черно, как квадрат Малевича — спасительный ночной светильник больше не горел. Теперь счёт пошёл на секунды, надо было срочно что-то делать, а рядом с ним прыгали и мешались три малолетних балбеса.

— Решили втроём на одного? — рассмеялся Жека зло и немного театрально. — Ну, хорошо же!

Он взмахнул руками в воздухе и изобразил самую восточную из всех возможных стоек.

Противников это привело в некоторое смятение. Двое мелких и так не особенно рвались в бой, а ушастый в тельняшке испытывал, видимо, двойственные чувства. С одной стороны, соперник сильно младше и почти на голову ниже, с другой — а ну как вытворит что-то этакое, потом позора во дворе не оберешься. Так что он топтался на месте и всё трогал и трогал тельняшку, как будто размышлял, рвануть её на груди или пока не надо.

Самому Жеке драка тоже была совсем не нужна. И он предложил:

— Ладно, давайте не так. Давайте по-другому.

И многозначительно прищурился.

— Спорим, что вы сейчас побежите отсюда со всех ног? А, спорим?

Троица удивлённо моргала, пацан в трениках потирал пострадавшую руку.

— Кто спорит, тот говна не стоит, — насуплено проговорил он.

— Так и запишем: зассали, — протянул Жека, мимоходом взглядывая на окно.

Окно чернело, и это было очень, очень неправильно.

— Зассал твой дедушка, — вдруг веско заявил лопоухий старшак. — Нечего тут на понт брать, никто от тебя не побежит. На что спорим?

— На пять рублей.

Рука старшака поколебалась и выдвинулась в сторону Жеки.

— Идёт. Разбивай, Муля, — приказал старшак пацанчику с медведем.

Жека сжал протянутую руку, а обуреваемый сомнениями Муля рукопожатие это разбил.

— Вот сюда становитесь, — показал Жека своим настороженным визави на беседочный тёмный угол.

— Зачем ещё нам там стоять? — заспорил старшак.

Жека не настаивал. Он резво пошагал к дому, у оградки палисадника наклонился. В приморских городах на земле везде полно гладких обкатанных камешков, валялись они и здесь, это Жека приметил заранее. Он похватал штук пять, поднялся, размахнулся и со всей силы запульнул камни в нужное окно. Окно было широкое, на три створки, этаж был второй, и промахнуться было невозможно. Первый камень, правда, стукнул о раму и отскочил обратно, зато другие сделали своё дело.

Зазвенело, рушась, стекло, крупные осколки полетели на землю и там зазвенели ещё раз. В беседке ойкнули пацаны. Где-то в первом подъезде закричала женщина. На всякий случай Жека запустил камень и в окно кухни.

В доме позагорался свет, захлопали форточки, заскрипели балконные двери. Отовсюду высовывались встревоженные головы.

— Где это?

— Что там такое?!

— Вызывайте милицию!

Жека слушал всё это уже в беседке, глядя наружу сквозь её виноградную стену. Недавние его противники тоже набились туда. «Вот больной», — выдохнул пацанчик с медведем на футболке.

— Ну что, — весело предложил Жека, — побежали отсюда?

Пацаны не заставили себя уговаривать. Скоро все четверо стояли, запыхавшиеся, у стены трансформаторной будки — той самой, будки раздора. И Жека, то и дело высовываясь из-за угла, убеждал пацанов не улепётывать дальше, а помочь ему в одном важном деле.

Не успел он закончить свой короткий, полный недомолвок («Ну, вы понимаете, да?») рассказ, как под стеной дома просеменили, захрустев битым стеклом, две торопливые фигуры. В руке мужской фигуры белел и характерно позвякивал пакет, а фигура женская без конца одёргивала и поправляла платье. Жека так и предполагал: дожидаться милиции и потом объяснять, что делает семейный мужчина и посторонняя ему женщина в чужой квартире, парочка не стала, предпочла ретироваться.

Приехала ли милиция, так и осталось неизвестным. Когда два силуэта, напоследок воровато оглянувшись, исчезли за углом, за ними вслед скользнули четыре осторожные тени. Жекины новые знакомцы прониклись необходимостью помешать этим двоим в их стыдном деле. Обещание увлекательного приключения и заодно прикосновение к чему-то непристойному и манящему притянуло их, как сильнейший магнит. То, что Жека простил им проспоренный пятёрик — вернее, признал, что выспорил его не очень честно, — тоже сыграло свою роль.

И напрасно, набродившись, многократно отхлебнув из длинной тёмной бутылки и вроде бы успокоившись после звенящего квартирного кошмара, парочка думала найти покой и уединение на ночном пляже, тёмном и молчаливом. Пляж оказался вовсе не молчаливым, и здесь их персональный кошмар получил своё продолжение.

Всё началось с неожиданно и одновременно раздавшегося с разных сторон улюлюканья. И продолжилось едва ли приятней.

— Снежана проститууууткааа! — раздавалось вдруг из-за волнореза звонко и уверенно.

— Снежана шлюююха! — неслось через очень недолгое время от спасательной вышки.

— Шалава позорная!

— Снежана дууура!!! — вопила темнота голосом того, кто не смог подобрать выражение посмачнее.

Гена вскочил. Он метался туда и сюда, но ничего поделать не мог: после каждого выкрика мелкая тень срывалась из своего укрытия и уносилась подальше. И тут же прокрадывалась обратно.

— Снежана, иди домой! — кричал Жека, внося свою лепту, и тоже убегал.

Всё это было некрасиво и жестоко — но необходимо. Теперь Жека даже уважал тернистый путь курортных влюблённых друг к другу, но приходилось быть