Башня времен. Заброска в советское детство - Анджей Б.

— Потому что нас двое, — хмуро объяснил пацанчик.

Жека собрался ради хохмы поспорить с таким принципом ценообразования, но тут под фонарём мелькнули люди, и это были они — те, кого Жека поджидал. На Снежане теперь вместо тёмного платья в горошек было светлое в полоску, Гена с нарядами не заморачивался и надел ту же рубашку и джинсы.

— Тс-с-с! — шикнул Жека пацанам. — Тихо! Видите того мужика?

Парочка в это время уже входила в подъезд, Гена галантно раскрыл перед Снежаной двери.

— Видим, — прошептали пацаны, случившееся с Жекой перемена убедила их, что происходит нечто серьёзное.

Подъездная дверь стукнула, закрываясь.

— И я вижу, — сказал Жека. — Давайте, валите отсюда нафиг, а не то яйца на шею понаматываю!

Было уже совсем темно, и свет в окнах горел мало где, однако пацаны, видимо, смогли что-то разглядеть в Жекиных глазах — потому что безропотно отступили, ссыпались по гаражной крыше, спрыгнули на землю и зашуршали по траве в тёмные дали. И правильно, нечего тут мешаться под ногами.

А Жека переключил внимание на главное, и тогда выяснилось: Гену он сильно недооценил. Настрой того был так неудержим, что Гена, осознав проблему с замком, вышел на улицу, с минуту поразмышлял, освещая время от времени лицо огоньком от сигареты, а потом ловко взобрался на бетонный козырёк подъезда, пролез по газовой трубе (Снежана бегала и охала внизу), а потом, треща рубахой и рискуя разорвать свои ценные импортные джинсы, сумел протиснуться в форточку, что оказалась приоткрытой. Снежана захлопала в ладоши и поскакала в подъезд, скоро Жека увидел её в засветившемся окне — изнутри дверь открывалась без ключа.

Шторы в комнате и занавески на кухне, правда, скоро задвинули, а на кухне и свет погасили. Но Жека был спокоен: это советские люди, и пока в квартире горит хоть одна самая задрипанная и тусклая лампочка, никаких плотских дел там не случится. А вот когда свет погаснет…

Когда минут через сорок свет таки погас, Жека, сидевший к тому времени уже не на трансформаторной будке, а в сваренной из металлических прутьев ракете на детской площадке, рванул в подъезд. Залетел на второй этаж, кинулся к нужной двери и произвёл два долгих, требовательных звонка. Прислонил ухо, услышал через прохладный коричневый дерматин и слои дерева сдавленное бормотание, а потом и шаги, побежал обратно. Уже на улице услышал, как открывается дверь в квартире и Гена негромко и интеллигентно ругается. Тихонько пробежал вдоль стены дома до угла и, сделав изрядный крюк, оказался в заранее намеченном месте за кустами у детской площадки.

В нужном окне виднелся слабый свет — видимо, включили ночник. Ага. Вот это правильно.

Когда ночник погас, Жека повторил всё снова.

На третий раз, с предосторожностями прокравшись в подъезд и нажав кнопку, Жека не услышал привычного дзыня: инженер Баранов догадался отключить звонок. Тогда Жека забарабанил в дверь — и стучал, пока не зашевелились у соседей, потом убежал. Из своего укрытия в кустах он заметил, что, хоть свет и не горит, на кухне кто-то зажёг ненадолго спичку — то ли закурил, то ли поставил чайник. А потом загорелся ночник, и это снова было правильно.

Пару раз за всю эту беганину на Жеку накатывала мысль, что он делает что-то гадостное и стыдное. Тогда он вспоминал: глаза Гениной жены из своего непонятного видения, лицо самого Гены в минуты визита к нему в дом золотозубого инфернального существа, вестницы крутых перемен в его жизни… Вспоминал печальную девочку из класса «Б», что одиноко куталась в свою серую кофту. Нет, нет: если, чтобы всё это отменить, нужно вытворять вот такое вот — ну что ж, фиг с ним, он готов.

И он продолжал свою неоднозначную миссию.

Жека понимал, что всю ночь так бегать не получится: рано или поздно разозлённый Геннадий плюнет на всё и засядет на площадке этажом выше, и тогда ноги могут Жеку не спасти. И на случай, если парочка не покинет здание с белым флагом, смирившись с тем, что сделать джага-джага сегодня не получится, у Жеки имелся запасной план. Нет, поджигать дверь он не собирался, хотя и такая мысль, надо признаться, поначалу проскакивала. Идея его состояла в другом.

Но вмешался, как это часто бывает, посторонний фактор.

Переместившись поближе к дому, к заросшей диким виноградом беседке, что темнела как раз напротив нужных окон, Жека ждал. Ночник в квартире пока ещё горел. И тут рядом зашуршали шаги. Нет, и раньше по дороге и тротуару ходили люди, а один раз даже приехал туда и обратно, освещая дорогу направленным прыгающим светом фар, автомобиль «Москвич»; курортный город летом — место оживлённое, даже ночью. Но теперь кто-то направлялся целенаправленно к Жеке. И не один.

— Ага, вот он, этот борзый, — прозвучал из темноты мальчишеский голос.

Это были всё те же пацаны, любители погулять в половину двенадцатого ночи, хозяева трансформаторной крыши. Только теперь они привели с собой ещё одного, и этот новый выглядел постарше. Лохматая его лопоухая голова возвышалась на фоне двух других. Этот здоровый был в тельняшке с закатанными рукавами.

— Эй, пацан, ты тут чё, борзый? — с ходу наехал он на Жеку.

Мелкие его товарищи мстительно зыркали с двух сторон.

— Да нет, вроде обычный, — ответил Жека.

— А что тогда на пацанов со двора борзеешь?

Лохматый и ушастый надвигался, изо рта у него пахло сигаретами. Жека смотрел на него и думал, что по-хорошему ему надо бы этого типа бояться: если дойдёт до драки, чтобы компенсировать разницу в росте и весе, уверенности в себе и житейской мудрости может и не хватить, особенно если и эти два гаврика полезут на помощь старшему товарищу. И припереться к тёте Оле с разбитыми губами и бланшем под глазом будет совсем ни к чему. Но бояться пятнадцатилетнего ушастого оболтуса у Жеки совсем не получалось.

— Если я сделал что-то не так, то готов ответить, — сказал Жека, отмечая боковым зрением, что окно продолжает тускло светиться.

Тельняжечный перестал надвигаться и озадаченно моргнул.

— Кто из них больше обиделся? Пусть скажут, — продолжал Жека. — Или один на один они ссутся?

— Э, сам ты ссыкун! — взвился мелкий в спортивках, лицом он немного походил на молодого бодливого бычка.

Второму, с медведем на футболке, сказанное Жекой тоже не понравилось, но он оказался сообразительнее и