Башня времен. Заброска в советское детство - Анджей Б.

Собеседник набирал воздуха, чтобы что-то ответить, и Жека не давал ему этого сделать, тараторил своё без остановки.

— Вы где работаете, в НИИ? Конечно в НИИ. Отдаёте себе отчёт, что условный противник спит и видит, как бы заглянуть в наши засекреченные разработки? За океаном только и мечтают о том, чтобы подорвать обороноспособность нашей страны!

— Да я же… — умудрился всё-таки промямлить Геннадий. — Детали для пылесосов…

— Это вы так думаете, что эти детали — для пылесосов, — оборвал его Жека. — Не всё так просто. Вы вот работаете в НИИ, а кто-то работает на ЦРУ и англичан. Понимаете, о чём я? ЦРУ, Сикрет Сервис, израильский Моссад засылают и засылают к нам своих агентов! И они внедряются везде, в том числе в торговые организации… Вы же под статьёй за измену Родине можете оказаться. Нашей советской Родине! Вы понимаете это, гражданин Баранов?!

Жека заметил, как у Гены крупно дёрнулся кадык.

— Забыли, какая сейчас обстановка в мире, какая международная напряженность? По вине империалистов сбит гражданский самолёт… Или вот-вот будет сбит, — засомневался Жека. Да нет, самолёт был вообще раньше, вспомнил он. Ну да ладно.

Гена часто моргал и медленно отступал к стене.

— Администрация Рейгана!.. — шипел Жека, надвигаясь и добивая своего противника. — Враждебная политика!.. Программа СОИ!.. Американская военщина!!!

Проходящий мимо крепкий мужик с кривоватым боксёрским носом взглянул заинтересованно, и Жека бросил ему:

— Всё под контролем, помощь не требуется.

Мужик удивлённо раскрыл рот, но Гена на него не смотрел, он смотрел на Жеку и жался к серому бетону, отодвигаться дальше ему было некуда. Жека подступил вплотную, и Геннадий затравленно заозирался. Он как будто собирался убежать и не мог на это решиться.

— Эти сомнительные и порочные отношения нужно немедленно прекратить! — сунул Жека палец Гене в грудь. — Это понятно?

Гена промямлил что-то неразборчивое.

— Понятно это, я спрашиваю?!

— Понятно… — выдавил Гена.

— Тогда свободны.

Гена тихо выдохнул и на негнущихся ногах побрёл к пляжу. Там он медленно, механически разделся и, пошатываясь, направился к воде. В глазах его отчётливо читалось, что в оставшиеся два дня он будет посещать исключительно пляж и тут же бежать обратно, колёсный холодильничек с опасной пломбирной продавщицей станет обходить за километр, а в свободное от купания и сна время проведёт, тихо напиваясь у себя в номере, предварительно заперев двери на два оборота замка. И от любых баб будет шарахаться, как чёрт от ладана. Потом он соберёт вещи в чемодан, и на вокзале его посадят в вагон двое соседей по номеру, Жека и другие официальные лица. Нет, других официальных лиц там не будет.

Так видел и так думал Жека.

И хренушки он угадал.

Получилось так, что в воды морские Гена ступил тихий и печальный, а вышел оттуда через десять минут бодрый и жизнерадостный. Он отряхивался, мотая по-собачьи головой, что-то напевал и на опешившего Жеку взглянул со спокойным и благожелательным равнодушием. Гена Жеку опять не узнавал.

Не, ну как так? — думал Жека, что же это за фигня такая? Что это за фигня…

Чайки хохотали как придурочные, а Жеке было не до смеха.

Глава 6

На город падала быстрая и душная южная ночь. В темнеющем небе проклёвывались звёзды. Между пятиэтажками виднелся кусочек моря с точечками рыбацких лодок, прямо как на картине курортного художника-мариниста. Всё вокруг дышало покоем и умиротворением.

Как жаль, думал Жека, что, каким-то непонятным чудом попав сюда, в прошлое, приходится бегать, суетиться и заниматься чёрт-те знает чем. Не так ли и вся наша жизнь? Всё носимся по каким-то очень важным, всегда совсем неотложным делам, и остановиться, перевести дух и просто посмотреть на небо времени не находится…

Часть своего дела на сегодня Жека уже сделал. С крыши трансформаторной будки, куда было легко забраться по верхам налепленных вплотную гаражей, он наблюдал за входом во второй подъезд дома номер тринадцать. В замочную скважину двери от квартиры девятнадцать кто-то (вот же хулиганьё, а) напихал спичек, да так плотно, что никаким ножом их оттуда теперь не выковырять. Оставалось подождать и выяснить, что же предпримут Геннадий и Снежана, когда вместо долгожданного уединения получат по лбу изогнутым клювом африканской птицы обломинго.

В этот раз Жека отпросился на всю ночь: сказал тёте Оле, что они с пацанами будут ночевать у Эдика, мол, там во дворе посреди сада поставили палатку. Такое действительно бывало в какие-то из Жекиных приездов, и ночевать в палатке было здорово. А вчера, заявившись в час ночи, Жека сказал тёте Оле, что к Эдику и его родителям приехали родственники, все диваны и раскладушки оказались заняты, пришлось посмотреть футбол и топать домой. Про Эдика Жека мог врать смело — это второй товарищ, Саня, жил в соседнем подъезде, и его мама была тёти-Олина подруга, а Эдик обитал в частном секторе, и его родителей тётя Оля не знала.

Жека подумал о тёте Оле. Как ей жилось тут одной все эти последующие долгие годы, как старелось? Или она не была одна, сошлась с кем-нибудь? Хорошо бы. Мать ничего не рассказывала, а Жека и не спрашивал, хватало в собственной жизни перипетий…

Тут задумчивые мысли Жеки прервались. И причиной тому были не появившиеся наконец герои-любовники. Нет — по металлическим крышам гаражей застучали тихие шаги, кто-то засопел, забираясь наверх, к Жекиному убежищу.

— Э, пацан, ты что здесь делаешь?

На сидящего Жеку смотрели, возвышаясь, два мальчика примерно его теперешних лет, худые и неприветливые.

— Это наше место! — заявил тот, на белой футболке которого махал лапами Олимпийский медведь.

Второй, в футболке без рисунка и спортивных штанах с дыркой на колене, просто молча засверлил Жеку взглядом.

— Я не знал, что она ваша, — сказал Жека примирительно, закрывая глаза на их невежливость, шум был ему совсем не нужен. — Я сейчас уйду.

Пацаны переглянулись.

— Уйти-то ты уйдёшь, — сказал пацан с медведем. — Но ты-то уже здесь посидел, местом попользовался. Давай за это двадцать копеек.

Жека незаметно усмехнулся: надо же — рэкетиры, начало.

— Хорошо, — не стал он спорить, — держите.

Привстал, доставая из кармана мелочь, выбрал белый двадцулик, положил на шершавую поверхность рубероида.

Пацан с медведем присел, цапнул монетку.

— Мне тоже давай, — заявил второй, видимо, оценив Жекину платежеспособность.

— С чего это