Война по обе стороны экрана - Григорий Владимирович Вдовин

ну что, гасим этот миномет? Лукич уже закончил расчеты и придвигает к себе свою тетрадочку: да, гасим. Он берет тангенту рации и начинает выдавать четкие, с интонациями Левитана, команды. По позывному я понимаю, что он выбрал БМ-21 (РСЗО[7]). Расчету велено выдвинуться на определенную позицию, зарядиться определенным типом боеприпасов (это все – части его уравнения, в ходе расчета он спросил и метеоданные), навестись по указанным координатам, которые он диктует с отскакивающим даже в хрипящем эфире звоном, и по команде открыть огонь. Он все от него зависящее сделал и подзывает меня к себе. Я не понимаю, для чего.

В своей тетрадочке аккуратным почерком он записывает мои фамилию, имя и отчество и просит оставить автограф – такое у меня впервые, но Лукичу я отказать не смог. Артиллеристы РСЗО навелись, разведчики подтвердили, что наблюдают. Птица корректировки висит в воздухе. «Расход три огонь». – «Расход три да». Слышу с улицы, как пошли три ракеты – значит, установка где-то совсем недалеко. Миномет заткнули. Разведчики благодарят, Лукич откидывается на спинке стула и снимает узкие очки, касаясь дужкой нижней губы. Глаза его светятся удовлетворением от хорошо сделанной работы, и он этого не скрывает, беря в руки тангенту. «Лама-83, ветер» – тут же звучит хриплое подтверждение получения команды: «Лама-83 ветер да». Я у связиста шепотом интересуюсь: «Ветер – это что?» – «Это значит – сваливаем». Это не учения, это не постановочные стрельбы, которые мы снимаем так часто. Это реальная опасная боевая работа. Настоящая мужская работа, только для смелых и отважных, правильных мужчин.

49-й и говорящая шапка

Говоря о «галерее ЖЗЛ» КП бригады, нельзя не упомянуть еще одного, совершенно невероятного персонажа. Первый раз я его увидел случайно, проходя мимо, когда вдруг осознал, что ничего не ел с утра, а в глубине располаги идентифицировал большую и вполне перспективную кастрюлю. На стуле в углу помещения сидел, судя по позе, очень уставший человек, с большим и пухлым, совершенно неуместным в окружающей обстановке кожаным портфелем. Человек при этом довольно пожилой, с длинными, как у хиппи, волосами и бородой. Как будто какой-то церковный персонаж с картины Нестерова. Взгляд его был устремлен в пустоту. «Интересно, кто это такой?» – подумал было я, но переключился на кастрюлю.

Когда с проснувшимся командиром потом мы обсуждали, чего бы еще можно было снять из того, что можно, всплыли танкисты. Это единственная добровольческая бригада, у которой есть собственное бронетанковое подразделение. Да, это всегда интересно, тем более что танкисты тут боевые, сдерживают неослабевающие нахрюки хохла, работающие не только с закрытых позиций, но выезжающие вполне себе и на прямую наводку.

«Вызывайте Сорок Девятого», – командир дает команду связисту, и тот начинает вызывать. Мне со всех сторон начинают рассказывать, что 49-й – совершенно невероятный человек. Во-первых, его позывной – это его год рождения, то есть человеку, пардон, 74 года, а он командует танковой ротой, в данный момент трансформируемой в батальон. Это тот самый уставший человек с пухлым портфелем, но уставший не из-за возраста, а из-за ситуации – такими усталыми здесь являются все, начиная с командира и заканчивая таким посторонним человеком, как ваш покорный слуга.

Сорок Девятого вызвали, и командир ставит ему задачу: вот журналисты (это мы), им надо озвучить по пунктам это, это и это. Я досадую, конечно, потому что когда человеку заранее говорят, что он должен сказать, получается картонно и «воняет синтетикой», как выразился командир, и я взял эту хорошую фразу на вооружение. Сорок Девятому было велено, чтобы «синтетикой не воняло». Как хороший охотничий пес, он сразу включается в уяснение и реализацию поставленной задачи. Усталость моментально улетучивается, мы начинаем прикидывать, к какой машине можно подобраться, чтобы отработать с экипажем, ведь все находятся на боевой задаче, и часто даже добраться к ним проблематично. Танк рядом есть, но он стоит в руинах и специально засыпан хламом, в маскировочных целях. Я говорю: о, отлично же! Но ему не нравится – естественно, он хочет показать «товар лицом», ведь все танки в подразделении совершенно новые, пробег ноль, и пахнут автосалоном. Как можно в такой ситуации показывать кучу мусора с торчащей пушкой? Определяем позицию, до которой можно добраться, но туда идти метров восемьсот, при этом начинает темнеть, рабочего времени остается совсем немного.

Он решает ехать туда на машине – «сейчас уже не опасно», хотя только что речь была о том, что опасно. Садимся в «буханку», начинается бешеное ралли по ухабам, причем я понимаю, что едем туда, куда недавно из пятиэтажки нам показывали направление – «вон там хохол». На очередном повороте видавший виды «уазик» глохнет, но происходит это еще в городе, среди домов. Аккумулятор мертвый, 49-й начинает по-старчески, совершенно по-настоящему ворчать на водителя, как будто он лежит на печи и руководит процессом запуска двигателя. Водитель понимает, как противостоять этому потоку недовольства, с которым знаком явно не первый день, и отвечает миролюбиво и односложно, пытаясь успокоить и нейтрализовать источник беспощадной критики. Причем 49-й употребляет вполне современные и очень емкие термины, но водителю некогда обижаться. Мы начинаем толкать. Вообще, дедом командира танкистов можно назвать лишь условно – например, он постоянно ходит в бейсболке, причем козырьком назад. Когда мы в итоге добрались до танкистов, с командира машины он снимает черный танкистский шлем, потому что командир велел ему быть в шлеме, со словами «давай сюда говорящую шапку».

Интервью в большом ангаре

Танк, действительно, совершенно новый. Мне впервые демонстрируют такой девайс, как ключ от него. Начинаем писать интервью с 49-м, и он гладко, без усилий, в свободной разговорной манере, разворачивает мне все тезисы, которые были озвучены командиром. Я в изумлении смотрю на него – с высоты своего журналистского опыта я был уверен, что сейчас попрет «синтетика», но ей и не пахнет. Он замечает мое замешательство, в глазах его начинают мелькать искорки торжества, видимо, он уловил его природу, и, не давая мне расслабиться, он продолжает бить козырями: ведь у меня огромный боевой опыт, и, кроме всего прочего, я окончил Академию бронетанковых войск. Я понимаю, что интервью, в принципе, записано, но не могу не спросить: как это все вообще? Он спокойно отвечает: да, взрослые внуки и на подходе правнуки. В военкомате покрутили пальцем у виска и сказали: дед, иди домой. Но потом догнали и дали нужный телефончик, через который сюда попадают.

«Я же не мог сидеть дома, я думал о том, что могу быть полезен Родине, это не высокопарные слова.