Легко ли быть праведным? - Геннадий Кузьмич Дмитрин

Гулянка катилась дальше по наезженной колее. Камыш уже шумел.

СИЛА ЖИВОГО ПРИМЕРА

Часовой мастер Антипий Бородавкин был тощ и сух, как залежавшаяся горторговская селедка. Но, вопреки своему худосочному экстерьеру, Антипий, применяя скромное выражение, потреблял фуража не меньше, чем чистопородный бугай. В данном случае известная житейская формула «не в коня корм» нашла себе блестящее подтверждение.

Солнце показало полдень, и Бородавкин немедленно навесил на дверь своей будки рукописное заклинание: «Закрылся на обед. Клиентов просют не беспокоить». Затем он вытащил из-под стола торбу, застелил стол чистой скатертью и разложил на ней харч. Не будем искушать читателей описанием разнообразной по номенклатуре и калорийной по содержанию снеди. Остановимся лишь на одном, существенном для последовавших событий моменте трапезы.

В тот миг, когда Бородавкин отправлял в рот очередной ломоть буженины, его взгляд совершенно случайно остановился на одном из газетных заголовков. «Загробная история», — прочел он, — фельетон Р. Костоломова». Обычно общение Бородавкина с печатной продукцией носило ярко выраженный прикладной, утилитарный характер. Но обойти вниманием загробную историю не в состоянии был бы и мало-мальски грамотный снежный человек.

Антипий отодвинул снедь в сторону и погрузился в чтение. По мере продвижения по этому ухабистому для него пути лицо Бородавкина приобретало все более странное, удивленное выражение. Дочитав статью до конца, часовой мастер на мгновение застыл в немом удивлении, потом хлопнул себя по постным ляжкам и застенал:

— Вот подлецы! Вот мерзавцы! До чего додумались! А я-то…

Словно в угаре Бородавкин схватил клочок бумаги и погрузился в какие-то сложные расчеты. Закончив их, Бородавкин стремглав покинул производственное помещение, невзирая на энергичные протесты клиентуры. Через семь с половиной минут легкоатлетического кросса он уже был у своего постоянного компаньона по пивному залу Феди Хвостикова, плотника той же конторы бытового обслуживания.

— Федька, срочно варгань мне гроб, — заявил Бородавкин с порога.

— Да ты что, Антипчик, уж не белую ли горячку схватил? — забеспокоился сердобольный собутыльник.

Вместо ответа часовщик сунул Феде газету и ткнул пальцем в «Загробную историю». Еще не окончив чтение, Федя все понял. Он знал, что его пивной приятель принадлежал к многострадальному клану беглых отцов. Знал, что сердце Бородавкина каждый раз при виде исполнительного листа обливалось густой кровью. А «Загробная история» гневно обличала нескольких изобретательных алиментщиков, нашедших умопомрачительный выход из своего неприятного положения. Эти самые алиментщики почили в бозе за много лет вперед до всамделишной смерти. Так сказать — авансом. Удостоверив столь прискорбный факт фотографиями крупного плана отцы-подлецы освободились таким манером от обременявшей их обязанности выплачивать содержание покинутым чадам.

Антипий и Федор не могли не обратить внимание на то обстоятельство, что фельетонист, страстно призывавший окружить моральных уродов общественным презрением, не упоминал о существовании прокуроров и других деятелей правосудия. Это действовало окрыляюще и вселяло радужные надежды на успех творческого заимствования живого примера. Что касается финансовой стороны, то по подсчетам любителя буженины расходы на организацию собственных похорон и поминок оборачивались в конечном счете богатой прибылью…

После недолгого раздумья Федор сурово скомандовал:

— Ложись, Антипчик, будем сымать мерку. Матерьялу тебе на гробину пойдет, слава те господи, немного, опять же прямая экономия…

Итак, путь к разрешению драматического конфликта был открыт. Фельетон «Загробная история» сделал свое дело.

Черт побери, но ведь и мой рассказ может попасть на глаза иному алиментщику! Как я раньше об этом не подумал?!

ДАВАЙТЕ ОБСУДИМ

Есть ли на нашей земле такой сатирик, который бы не метал острых, ядовитых стрел против заседательской суеты? Нет такого сатирика! Начиная с Маяковского и кончая сатириками меньшего калибра, все они гневно обличали прозаседавшихся.

И продолжают обличать, так как проблема не потеряла актуальности и на сегодняшний день.

Вот и я тоже не смог остаться в стороне и попытался внести свой скромный вклад в ее решение. Я сел и написал. Очередной сатирический опус? Нет, на этот раз — авторскую заявку. В комиссию по изобретательству. Вот содержание заявки:

«Длительными научными наблюдениями установлено, что на различных совещаниях и заседаниях уже только из-за хронического несоблюдения ораторами установленных регламентов происходит безудержное растранжиривание рабочего времени, выражающееся в ежегодных потерях одного миллиарда человеко-часов. В целях пресечения зла сконструирован и предлагается для повсеместного применения автоматический принудительный регламентатор оратора (АПРО). Конструкция предусматривает устройство под ораторской трибуной люка, крышка которого имеет запор, соединенный с реле времени. По истечении срока регламента, реле срабатывает, и любой чрезмерно словоохотливый оратор неизбежно оказывается в люке, где он уже не страшен. АПРО действует безотказно и невзирая на лица. Затраты на его установку окупаются в первую же неделю. Чертежи прилагаю. К сему изобретатель-общественник Г. Кузьмич».

Отправив заявку, я терпеливо стал ждать ответ. И я его дождался. Через год было созвано заседание комиссии, на котором и должна была решиться судьба моего автоматического детища. Заседание собрало представительный круг участников — я бы ранее и предположить не смог, что столь нехитрое изобретение привлечет внимание такого большого числа авторитетных специалистов самых различных отраслей знаний.

Открывая заседание, председательствующий высказался в том духе, что вопрос на повестке дня стоит ясный, как божье утро, и потому его надо обсудить. Внимательно. Обстоятельно. Глубоко. Широко. Объективно. И — позитивно.

Первым получил слово кандидат древнеисторических наук Ферра-Понтский. Кандидат заявил:[1]

— Передо мной стоит крайне сложная и ответственная задача. Ибо! — я должен осветить вопрос с точки зрения его исторического развития. Ибо! — нельзя двигаться вперед, не оглядываясь поминутно назад. Ибо! — во вчерашнем дне заложен ключ к пониманию дня сегодняшнего. Пристально вглядываясь во тьму веков, мы увидим, что рассматриваемая проблема стара, как библейские Адам и его верная подруга Ева. Проблема словоохотливости древна, как древен сам мир. Еще в эпоху матриархата предпринимались попытки пресекать это пагубное увлечение. Так, предводительница дикого племени трыньтараканей Ауфвидерзейна XVIII приказывала запросто сбрасывать иных своих болтливых подружек в глубокие пропасти. Но, увы, даже и эта варварская мера не принесла заметного прогресса. И вот, рассматривая изобретение товарища Кузьмича с исторических позиций, надо откровенно заявить, что оно не прокладывает новых путей. А надо — чтобы прокладывало.

Надо идти вперед, оглядываясь, разумеется, назад. А товарищ Кузьмич прет напролом, не оглядываясь. А надо оглядываться. Назад. И по сторонам.

Затем изложил свое мнение финансист-экономист Казнодумовкин:

— Что касается