Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека - Я. А. Мильнер-Иринин

и поэтичность женского существа. Глубокая романтичность души женщины, трогательная интимность всего ее облика ни в чем ином так полно не раскрываются, поскольку речь идет о художественной сфере существования (деятельности) человека, как именно в балете. В этом смысле – в смысле романтичности и интимности выражения чувств с ним могла бы соперничать разве только музыка, если бы сам балет не выступал перед нами как музыка же, пластическая музыка движений, как зримая музыка, воплотившаяся в прелестной женской фигуре и ее размеренных движениях. Конечно сам балет по необходимости сопровождается музыкой и, следовательно, не только не обделен обаянием, с нею связанным, но и оттеняет и увеличивает его вдвойне, со всем тем одна музыка (без балета) не способна, конечно, заменить собою живое прекрасное почти обнаженное женское существо, раскрывающее на сцене все заложенные в природе женщины роскошные потенции.

Танец – это настоящая стихия женщины, и неудивительно, что едва выучившись ходить, девочка уже пробует себя в танце, чего, конечно, не скажешь о мальчонке. При этом девочка инстинктивно понимает, как это хорошо показывают фигурки работы Елены Александровны Янсон- Манизер, что именно в танце выгодно вырисовывается врожденная и так свойственная ей как маленькой женщине непринужденность в осанке и движениях, стройность ее художественно-миниатюрной фигурки и жизнерадостное и жизнеутверждающее начало, от всего ее существа исходящее (илл. 69). Ясно, что в балете, как и в любой области человеческой деятельности (а любая человеческая деятельность, именно как человеческая имеет творческий характер по существу – в соответствии с творчески-преобразовательной природой общественно- исторического человека), в балете, как и в любой человеческой деятельности требуется трудолюбие, трудолюбие и еще раз трудолюбие, без которого классическая техника танца вполне немыслима. И творчески- преобразовательная природа человеческого труда и здесь, в балете, проявляет себя со всею силою: в нем женщина преображается на наших глазах, так что невозможно в нее не влюбиться – по крайней пере пока она перед нами выступает, преображает свойственную ей от природы красоту в нечто еще более прекрасное, в нечто, если хотите, идеальное. Я не смог бы себе представить, насколько женщина преображается в роли балерины на сцене, если бы мне не приводилось встречаться с ней же сразу после спектакля, в будничной обстановке, – я едва признавал в ней ту, что так очаровала меня на сцене и так безраздельно держала меня в своей власти на протяжении всего спектакля. Спектакль-балет – настоящий праздник не только для нас, зрителей, но и для самих его участников, хотя каждый такой спектакль – труд.

Е. А. Янсон-Манизер воплотила в незабываемых скульптурных образах героинь балета: Одетту-Уланову из «Лебединого озера», Лебедь-Плисецкую, Лолу-Власову из балета «Лола», Фригию-Бессмертнову из балета «Спартак». Вглядитесь в эти образы и решайте сами, сколько труда потребовалось артисткам, чтобы добиться такого совершенства исполнения на сцене и, кстати, сколько труда потребовалось скульптору Е. А. Янсон-Манизер, чтобы эти образы претворить в бронзе и гипсе. В образе Фригии-Бессмертновой она с поразительной, поистине потрясающей силой сумела показать душевное состояние юной жены Спартака, объятой ужасом от неимоверных жестокостей, учиненных торжествующими рабовладельцами над ее великим мужем и его героическими сподвижниками – участниками навеки прославленного восстания рабов против рабовладельческого строя, и бегущей темной ночью без оглядки и не разбирая дороги, куда глаза глядят, от своего нестерпимого горя (илл. 70).

Одетта-Уланова изображена и увековечена в тот трагический для нее момент, когда она, узнав об измене принца, пораженного на балу ослепительной красотой внезапно явившейся Одиллии, окончательно потеряла надежду на возвращение и ее самой и ее подруг к своему былому человеческому – женскому облику. Кроме того, здесь и уязвленное женское самолюбие и жгучая ревность: ее скромная лебединая красота не устояла перед яркой красотой женщины – соперницы, и боль за него, не сумевшего оценить ее красоты, растерявшегося перед соблазном новой красоты и потерявшего способность разобраться в том, где же красота истинная, и изменившего своей священной клятве в вечной к ней любви. Этот трагизм сказывается и в печальном и сосредоточенном взгляде, и в выражающих горе судорожно отброшенных руках, в особенности кистей рук, и во всей ее поникшей фигуре (илл. 71). Сколько трогательной грусти от горестной утраты веры в человека сосредоточено в одном только лице женщины!..

Трагизм достигает своего апогея в Лебеде-Плисецкой. «Умирающий лебедь» Сен-Санса, как мне кажется, – коронная роль Майи Плисецкой. Трагизм смерти – так можно было бы назвать эту замечательную скульптуру Е. А. Янсон-Манизер. Так и ощущаешь всеми нервами своими, как последнее дыхание покидает тело женщины и уже не различаешь, чего же больше – жизни или смерти – в лице женщины, в ее опущенных веках и потухшем взоре, в ее откинутых в беспомощности руках и ослабевших пальцах, в ее подкошенных ногах. Вся поза выражает хотя и в высшей степени сдержанное, но нескончаемое страдание. (илл. 72)

Очень выразителен и скульптурный образ Лолы-Власовой из балета «Лола». Ее обнаженная фигура говорит об огромной силе экспрессии (илл. 73). Несомненная заслуга скульптора в том, что она сумела схватить и воплотить самые драматические сцены из воспроизводимых ею спектаклей, как и в том, что она сумела показать, какими неисчерпаемыми выразительными средствами располагает балет в лице его талантливых представителей.

Скульптор Е. А. Янсон-Манизер создала также и замечательные образы гимнасток, выполненные в бронзе. Таковы в частности «Дискоболка» (илл. 74), «На буме» (илл. 75), «Старт в воду» и «Баскетболистка» (илл. 76), М. Г. Исакова (Конькобежка) (илл. 77). А. П. Савинкова (Художественная гимнастика) (илл. 78). Не требуется особого воображения, чтобы представить себе, сколько труда должны были затратить эти спортсменки, чтобы столь непринужденно выступать перед нами в избранном виде спортивных состязаний. И потому совершенно понятно то чувство высокого удовлетворения, которое они испытывают от гордого сознания, что их труд дал столь осязательные результаты. Разве не это чувство читается на лицах и во всей осанке «Двух физкультурниц» того же автора? В отличие от всех названных скульптур Е. А. Янсон-Манизер, отличающихся динамичностью, каждая в своем роде, в соответствии с характером действия в балете и с видом движения в спорте, эта характеризуется торжественною статичностью. Античным покоем веет от этих двух фигур, а в выражении их лиц явственно ощущается горделивое сознание собственного достоинства, столь характерное для женщины-работницы советской эпохи (илл. 79).

«Птице на зависть» – таким выразительным заголовком сопроводила «Комсомольская правда» опубликованный ею (в номере от 3 октября 1972 г.) снимок с фрагмента гимнастического выступления юной Ольги Корбут на Олимпийских играх в Мюнхене летом 1972 г. (илл. 80). Сильнее, пожалуй, не скажешь. «Мгновение остановлено… Изящная фигурка спортсменки белой молнией “чертит” в воздухе замысловатую траекторию.