Смерть в июле и всегда в Донецке - Дмитрий Александрович Селезнёв

Наша переписка всегда была полна скабрёзностей, пошлых шуток, обсуждения женщин, знакомых и незнакомых, весёлых мужских разговоров о сексе, войне и политике. Он делился со мною своими тайнами, я в ответ — своими секретами.

«Ахахаха», — писал он мне в ответ на мои рассказы неприличного содержания. «Угу», «Ага», «Ох» — ещё такие междометия использовал Ростик, общаясь со мной.

Также в переписках и переговорах мы делились, обсуждали и строили наши новые планы. Мы мечтали «о подвигах, о доблести, о славе», рассматривали карты и выискивали на них новые горячие точки. Пробивали ЦАР — «Дима, мне сказали там очень опасно!»; думали посетить Косово — как там сербы в окружении албанцев?; вели переговоры по Ирану — ведь, не поспоришь, очень интересная страна. Мы были очень легки на подъём, несмотря на тяжесть наших бронежилетов. Бронежилеты мы всегда носили одинаковые — в Степанакерте у нас были армянские, на время второй поездки в Арцах нам подогнали русские «Ратники», и в конце концов, Рост раздобыл две каски, обшил их оливой и заказал какие-то навороченные броники, которые шьют для вагнеровских штурмовиков. И я до сих пор работаю в нём на Донбассе.

Вместе мы отправились в путешествие по Средней Азии. Откуда и почему в Россию едут мигранты — такая была тема нашего журналистского расследования. Путешествуя по Узбекистану — из Ташкента в Ферганскую долину — мы любовались красотами горного перевала Камчик. В Фергане обследовали рынок трудовой силы и близлежащие кишлаки. Вернулись в Ташкент мы вместе с песчаной бурей — как нам сказали старожилы, такого явления не наблюдалось около полувека. Но всё когда-то меняется. Погода, страны, люди и города. Мы родились в Империи, жителей которой готовили к жизни в раю, а она распалась, и наше становление пришлось на адский угар 90-х, период полураспада. Потом, став взрослыми, мы путешествовали, обследуя осколки когда-то великой страны, и внимательно их рассматривали. Некоторые из них полыхали конфликтами и сверкали войной — Карабах стал одним из таких. Но самый роковой и крупный осколок уже нагревался и тлел, и большая война, о которой немыслимо было даже подумать, которую ни мы, ни кто другой и не предполагал, ещё ждала нас впереди.

Из Ташкента несколькими днями ранее мы отправились в Самарканд, знакомиться с его древностями, а уже к ночи мы отправились к границе с Таджикистаном. Переход узбеко-таджикской границы ночью пешком во время ковида и карантина — то ещё приключение.

Мы восторженно переглядывались друг с другом, когда, пройдя «узбеков», шли к «таджикам» по пустой пешеходной дорожке. Ночь, граница, лупят по темноте столпами света прожекторы. Два человека идут в сторону тёмного Таджикистана. На межграничье не наблюдалось никого, кроме этих двух отчаянных русских — то есть нас. На таджикском пропускном пункте нам пришлось иметь дело с «чёрной таможней». Так как мы состояли с таджиками в одном ОДКБ, денег «чёрной таможне» мы решили не давать и не дали. Дали глухонемые таджики с той стороны, они торговались с земляком в форме, выкидывая перед его невозмутимым смуглым лицом палец за пальцем. Это была сюрреалистичная пантомима.

— Пропусти их, это хорошие, ребята, — в итоге сказал таджикский офицер, когда мы рассказали ему про наше военкоровское досье.

Мы были действительно хорошими ребятами. И весёлыми. От границы до Душанбе через Гиссарский хребет мы добирались по серпантину горных дорог и сеть тоннелей «Истиклол». Проезд через тоннель был платный. Так как все ожидания о тотальной коррупции в Таджикистане оправдались, мы предположили, что все деньги, заплаченные автомобилистами, приходят напрямую какому-нибудь чёрноволосому племяннику или внучку Рахмона в виде эсэмэски. И тот, зевая, смотрит ночью на вспыхнувший экран телефона. Ну, мы ему накидали монет, трясясь от смеха в ночном такси.

У нас не всегда получалось путешествовать по горячкам точкам вместе. Ростик без меня посетил Афганистан, когда к власти пришли талибы. Я — Казахстан, когда там начались беспорядки. И у него, и у меня случались определённые журналистские успехи. Например, я опубликовал эксклюзивные кадры высадки наших десантников на Байконуре, а Ростик додумался на приёме у министра иностранных дел Афганистана задать насущный для талибов вопрос: «Чей Крым?». Ответ облетел все мировые агентства — «Талибы признали Крым российским».

Война, за которой мы охотились, держалась гор, но в следующий раз она спустилась и расползлась, растеклась по равнине… Перед объявлением СВО мы встретились в Донецке. После совбеза и признания народных донбасских республик стало уже понятно, что продолжение точно последует. Но никто не ожидал, что события развернутся так глобально и всеобъемлюще.

Мы искали повод проявить себя, мы жаждали приключений, и война на Украине утолила эту жажду сполна. Она затопила и поглотила нас с головой, утянула в свой водоворот. Стремительное наступление на Киев и отступление из-под него, штурм Мариуполя и осада Азовстали, освобождение Северодонецка и Лисичанска, «перегруппировка» в Харьковской области, бомбардировки Донецка, оставление Красного Лимана, уход из Херсона за Днепр, бои за Авдеевку и Бахмут, — об этих и других событиях мы читали друг у друга в репортажах и новостях. Работали мы в разных редакциях, нас развело разными потоками. Ростик поехал на Харьковщину, а после потери Изюма и Купянска осел в Мелитополе, я же остался в Донецке.

Но мы всегда держали связь, по-прежнему созванивались, переписывались, я читал на экране своего мобильного его «Ахахаха», «Угу», «Ага», «Ох». Изредка мы пересекались и вживую, то в Донецке, то на «Большой земле», в Москве или в Питере. Увидев в новостях, что довольный и пузатый Ростик получает спецпремию «золотое перо» от Союза журналистов, я, когда был в Красном Лимане на базе отдыха, занятой комендачами, смародёрил «золотой» микрофон от караоке и подарил ему на день рождения.

Ростик продолжил позировать на фотографиях. Я видел фото на фоне «Градов», танков, пушек, на броне, у костра в полях, и вот, последнее фото, в маковых полях Запорожья… Ничто не разлучает, как война. Ростислав Журавлёв, военный корреспондент агенства «РИА-новости» погиб на Запорожье 22 июля 2023 года…

Хоронили Ростика на кладбище в его родном Екатеринбурге. Всё пронеслось в моём бреду. Было жарко, палило солнце, шумели и шевелились вверху высокие, стройные сосны. Священник читал молитвы, ходил вокруг гроба и звенел кадилом. Недалеко стоял оркестр и выдувал печальные мелодии. Многие плакали, не сдерживал слёз и я.

Ростик лежал в гробу. Нос заострён, лицо жёлтое,