Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека - Я. А. Мильнер-Иринин

минута ее, всей ее жизни, жизни женщины, полное самораскрытие и блистательное торжество. Это чувство уже не покинет ее более, – и когда она станет женой, и когда она сделается матерью, бабушкой и прабабушкой, оно нет-нет (пусть и не с такой силой и яркостью, как в эту минуту) да скажется, оно будет сопутствовать ей (пусть и не такое взволнованное, но зато ровное и глубокое) на протяжении всей ее жизни, и с благодарным изумлением, что оно было и есть в ее жизни, она унесет его с собой в могилу…» (Любовь).

Свое право на ответное чувство женщины влюбленный в нее мужчина полагает само собой разумеющимся – своею исключительною любовью он как бы обретает свою власть над любимой. И сказывается здесь своеобразная диалектика жизни: «с одной стороны, любимая в его глазах вырастает до уровня божества, притом единственного божества на свете, на ответное чувство которого он и мечтать себе не позволяет, с другой же стороны, сила его любви столь безмерна, что он, независимо от неизбежного чувства самоуничижения, считает ее принадлежащей по праву ему, и только ему. Между прочим, это сознание до того непререкаемо в нем, что невольно передается и ей» (Любовь). И ответный характер женской любви – главная и основная ее особенность в сравнении с любовью мужчины. Но несмотря на свой все же ответный характер любовь женщины «не знает пределов, как не знает пределов и ее самопожертвование в этой любви». Ее ответная любовь отнюдь не менее сильна, чем прямая любовь мужчины: сильнее она и потому, что «к собственно чувству любви присоединяется еще и чувство гордости женщины в том, что она своими личными качествами сумела внушить к себе такую любовь, и горячее чувство благодарности к нему, к мужчине, сумевшему обнаружить в ней и оценить эти качества» (Любовь). Любовь, как и все чувства женщины, обостреннее и глубже, чем у мужчины, кроме того и в силу присущей женщине нежности.

А вследствие женской стыдливости, как в любви вообще, так и в половом влечении, инициатива тоже принадлежит мужчине, а не женщине, «хотя от этого ее собственное желание (вожделение), коль скоро она уже отвечает на желание мужчины, не становится менее сильным – она в конце концов делит его пламень поневоле» (Любовь). Но такое неодолимое половое влечение у неиспорченных натур не может иметь место без настоящей любви, как не может быть и самой возвышенной любви без полового влечения, которое «в высшей степени избирательно и уж во всяком случае от воли человека не зависит. Здесь сказывается то, что зовется зовом плоти, он видоизменяется в соответствии с тончайшими особенностями физиологического строения каждого». Физиологическая подоснова любви «всегда и неизменно, хотя и незримо и неосознанно, присутствует на всех ее стадиях, сообщая любви человеческой ее специфический и захватывающий несказанно тонкий и нежный эротизм. Без сладостной перспективы физического обладания, пусть самой отдаленной, при одной мысли о которой дух захватывает, без подсознательного иногда стремления увидеть когда-нибудь возлюбленную во всей ослепительной красоте ее обнаженного тела, без чуда прикосновения, когда любимая, даже чисто случайно и невзначай коснувшись своими волосами лица любящего, вызывает в нем невольную дрожь, которую скрыть, конечно, невозможно и которая невольно передается и ей, – без полового влечения нет и не может быть любви» (Любовь).

Преобладание в реальной человеческой любви то физиологического, то психологического, то чисто нравственных факторов затемняет «естественный (простой) механизм любви» – когда мужчина влюбляется первым, а женщина на его любовь отвечает (Любовь). Когда же влюбленность женщины не ответная, а прямая, особенно жгучий характер принимает стыдливость женская из-за того, что женщина вынуждена в этом случае объясниться в любви первой – вопреки закону женской стыдливости: ведь именно она сама должна была бы послужить прообразом для создания идеального образа любимого существа. «В невозможности объясниться первой и состоит прежде всего “перелив” стыдливости в любовь. И переливается она – по самой природе – в любовь ответную» (Любовь).

Как и нежность, и стыдливость, и изящество, женская любовь – характерная черта женственности. Женщина, преображенная любовью, становится поразительно женственной: любовные переживания «оттачивают в ней все душевные качества, утончают всю ее душу, душу женскую, формируют в ней специфически женское начало, возвышают и облагораживают ее самоё и всех с ней соприкасающихся» (Любовь). И под влиянием ответной же женской любви сам мужчина мужает. «Если он поэт, если он творец по природе, то ответная любовь умножает его творческие силы поистине безгранично, составляет его, поэта и творца, настоящий гений, становится светоносным источником произведений, которых уже не смеет коснуться всеразрушающее время, источником великих и бессмертных творений» (Любовь).

Поэтической или романтической можно назвать любовь в юные годы, когда она только предшествует любви супружеской, а потому целомудренна и девственно чиста. И проявляется она со всей силой непосредственности двух юных существ, озаренная особенным ореолом значительности и обаяния в этот ответственнейший период жизни человека – период воспроизводства себя в потомстве. «В этот многообещающий, самый прекрасный в жизни человека период для него нет решительно ничего невозможного»: юная любовь «чудесным образом превращает отрока в юношу, а девочку-подростка в девушку, наделяет их необычайной взаимной притягательной силой» (Любовь). Настоящее потрясение (бурное и радостное, как весеннее половодье) испытывает человеческий организм, физически и душевно перестраиваясь «под знаком любви». И в полную же мощь развертываются также и духовные, нравственные силы человека (Любовь).

Такую любовь юных юноши и девушки «во многом и даже в существенном напоминает» и любовь пожилых мужчины и женщины, не завершившаяся еще совместным их жительством, однако любовь пожилых «осложнена тем важным обстоятельством, что обременена опытом жизни», скрывающим лежащую в ее основе как и в основе поэтической (романтической любви) целомудренную, девственную чистоту (Любовь). У женщина в пожилом возрасте, если у нее, к несчастью, взаимная любовь оказалась уже в прошлом, страдания от неразделенной любви особенно безнадежны и горестны: ее разлюбил мужчина, прежде любивший ее несравненно больше, чем самого себя, преклоняясь перед ней как перед богиней, а теперь она не видит впереди ничего для себя отрадного. Женщиной же молодой страдания от неразделенной любви переносятся легче: она еще может надеяться на счастливую взаимность в будущем с другим. В женщине любого возраста потребность быть любимой более развита чем в мужчине. Отсутствие же взаимной любви для нее «самое несомненное несчастье». И хотя счастье истинное (в этическом смысле) и состоит в исчерпывающей реализации человеком своей творчески-преобразовательной сущности в добре, и «оно не может зависеть от случайности, любят ли тебя или нет, но нельзя забывать и того, что человек – это также мужчина или женщина, и они