Женственность. О роли женского начала в нравственной жизни человека - Я. А. Мильнер-Иринин

роль в жизни мужа: жена «систематически, верно и глубоко очеловечивает его, облагораживает его характер и мирочувствование». И если и она, в свою очередь, «обогащается за счет его душевных качеств и нравственных сокровищ его духа, <…> заимствованное у него возвращает ему сторицей, так как получает возможность еще более основательно воздействовать на него же – во благо» (Нежность). Еще большей нежностью и ласковостью, нежели мужчину, женщина одаривает детей обоего пола и всех возрастов – особенно же, готовясь стать матерью. У женщины-матери исконно-женская нежность достигает «высшего и самого щедрого своего выражения. Материнская нежность справедливо прославлена на всех языках Земли. И всегда она отождествлялась, как отождествляется и поныне, с материнской лаской и материнской же любовью» (Нежность). Своею поистине неиссякаемою материнскою нежностью мать нравственно воздействует на своих детей, становясь же бабушкой и прабабушкой – на своих внуков и правнуков.

Но несмотря на силу нравственного воздействия женщины впечатление трогательной беспомощности оставляет в окружающих красота женщины, а «в нежности женской как бы трансформируется и усиливается впечатлением о необычайной хрупкости женского существа, его душевной ранимости, впечатлением, диктующим весьма бережное к нему отношение» и говорящее о тончайшей душевной и духовной организации женщины (Нежность). «Ранимость нравственного чувства женщины, вследствие особой тонкости этого чувства, и порождает женскую стыдливость в ее наиболее высоком, наиболее развившемся выражении» (Стыдливость).

Стыдливость

Стыдливость, вероятно, в большей мере, чем нежность и изящество, «связана с нравственным чувством и нравственным сознанием человека: где нет стыда, нет и совести», благодаря чему и в большей мере развивалась и совершенствовалась на протяжении человеческой истории, вместе с общественным и нравственным развитием всего человечества. «Стыдливость – состояние души, как правило сопутствующее угрызениям совести» (Стыдливость). Чувство стыда дано человеку от социальной его природы даже в той его разновидности, которая неразрывна с чувством пола: женщина «инстинктивно боится показать себя навязчивой по отношению к мужчине», будучи зависимой от него в удовлетворении насущной половой потребности, «и отсюда – специфически женская стыдливость» (Стыдливость). Но и когда эта первоначальная зависимость в половом отношении ее от него перевертывается в пользу женщины (благодаря особым чертам женского изящества): женщина своей очаровывающей красотой приобретает власть над мужчиной, то женщина начинает уже стыдиться своего превосходства и власти над мужчиной, «как чего-то положительно недозволенного нравственно, – вроде как бы партнер в игре, прибегающий к сторонним средствам» в состязании со своим соперником. «В целом же, в слиянии обеих сторон женской стыдливости выражается застенчивость женщины, которая так к ней идет и так в ней пленяет: если с одной стороны, женщине как бы неловко от того, что она воплощает в себе столько физической и духовной красоты… ей совестно этой победоносной своей красоты, то с другой стороны, она при этом испытывает и, естественно, не может не испытывать, и чувство чисто женского удовлетворения и чисто женской же гордости от сознания того, что не она зависит от кого-то в половом отношении, но, наоборот, от нее зависят. Ведь стыдливость женщины очень тесно связана с ее же красотой (изяществом), вселяющей в нее гордость, и с ее же нежностью, внушающей ей скромность. Вот это своеобразное слияние женской гордости с женскою же скромностью и образует специфически женскую же застенчивость» (Стыдливость).

Вековечная женская стыдливость проявляется в том, что женщина прежде всего стыдится своей наготы и в то же время ею гордится: ведь ее нагота – «неотъемлемая характеристика женской красоты и предмет вожделения… Прекрасная нагота эта, эта вожделенная ее нагота, составляет ее славу» (Стыдливость. С. 81). Стыдливость же делает женщину еще более желанной, еще более разжигает в мужчинах страсть и в то же время той же женской стыдливостью, заставляющей скрывать свою наготу, женщина ограждает себя от алчных взглядов мужчин. «Такова, если можно так выразиться, “диалектика” женской стыдливости» . Стыдливость женщины испытывается и проявляется каждою по-своему: «неизбежный отпечаток индивидуальности, личности женщины» гораздо явственнее проявляется именно в ее стыдливости – при сравнении с изяществом и нежностью, поскольку «и изящество, и нежность… суть столько же внешние, как и внутренние качества женщины (при этом в нежности больше от этого внутреннего мира женщины, нежели в изяществе), тогда как стыдливость – уже чисто внутреннее ее качество (хотя оно, как правило, и проявляется вовне, но может, однако же, и не проявиться, когда женщина научилась не выдавать своих чувств, не обнаруживать их), и потому уже целиком зависит от личностных данных женщины» (Стыдливость. С. 83).

Женская стыдливость разнообразится и с возрастными особенностями женщины. У девочки особенностью стыдливости является вполне бессознательный характер – это застенчивость наивная, отличающаяся полной и пленительной непосредственностью. «Стыд, охвативший девочку и заставивший ее покраснеть, продолжается дольше, чем у мальчика, и носит гораздо более невыносимый для нее “жгучий” характер». У девочки-подростка (в переходный период от девочки к девушке) к чисто детской застенчивости прибавляется «и едва приметная доля стыда за уродующую чувство изящного, от природы заложенного в женщине, угловатость фигуры и манер». И это тоже сообщает стыдливости девочки-подростка «особую непередаваемую прелесть». У девушки, с постепенным ее развитием из девочки-подростка, с ее половым созреванием (появление месячных) стыдливость нарастает, обогащается в своем содержании, приобретая новые особенности. Появляется чувство острого стыда «от сознания утраты безмятежного в половом отношении и целомудренного в своей сущности чувства девичества». К девичьей стыдливости «примешивается обостренное чувство чисто полового любопытства». «Но пока она еще не стала женщиной, мы наблюдаем у нее уже гармоническое слияние стыдливости в ее непосредственности, или застенчивости, со стыдливостью, связанной с исчерпывающим осознанием ею своих расцветших вполне чисто женских прелестей, слияние, тоже неповторимое в своей девственной целости, свежести и лиричности, в своей затаенной интимности, в своей юной романтичности и тончайшей поэтической ароматичности и которое с дальнейшим развитием (ростом) женщины уступает место уже другим, хотя и по-своему не менее прелестным выражениям женской стыдливости, когда фактор застенчивости хотя и остается, но превращается уже в оттенок и занимает определенно подчиненное положение в столь характерном для женщины чувстве стыдливости» (Стыдливость. С. 89–90).

У женщины – любимой и любящей – женская стыдливость проявляется в своем высшем специфическом выражении, как женская стыдливость «в собственном и точном смысле», непосредственнейшим образом связанная с интимной стороной жизни женщины, «с таинством тайн этой жизни», с прямыми половыми взаимоотношениями женщины с мужчиной, «которые, собственно говоря, и делают ее женщиной – как таковой: ведь не сама по себе она женщина, но именно по отношению к мужчине, в каковом отношении и стыдливость выявляет свою полную природу, выражает себя в исчерпывающей мере – как стыдливость женская». У женщины до ее материнства половой акт опоэтизирован – как