«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин

Не обижайтесь завтрашним моим фельетоном. Я излагаю мое мнение о Самойловой 2-й[902], моей любимице, вопреки вашему мнению, и об эффекте драмы «La dame de St. Tropez» на русской сцене. – Вы сказали, [что] драма не произвела эффекта[903], а она произвела и производит furore[904]! В моих речах соблюдены все приличия – а противуречие мое докажет публике вашу самостоятельность. Иначе быть не может. Все это такие мелочи, что не стоят выеденного яйца – а Вы мучитесь, терзаетесь, приходите в отчаянье! Ах, боже мой! – Надобно же движение, трение, качка – чтоб не было застоя! Покойный Кропотов писал, в своем «Демокрите»:

Плюнь на суку,

Морску скуку!

Искренне любящий и уважающий вас

Ф. Булгарин

8 фев[раля] 1846

СПб.

22

Любезнейший Рафаил Михайлович!

Я искренне люблю Вас и уважаю, но писать к вам – комиссия. Вы раздражительны и мнительны, а я откровенен – вот и беда! Получая письмо – смотрите, из какой души оно вылилось. Иногда комплимент хуже брани.

Владимир Рафаилович[905] человек умный и образованный, с дарованьем, владеет хорошо пером, – и я бы согрешил перед Богом, если б сказал, что я недоволен его фельетонами[906]. – Но он еще не въелся в фельетон русский. Жюль Жанен пишет 16 столбцов об одном предмете, и Европа довольна, а наша публика ведь не Европа, и весь недостаток фельетонов Владимира Рафаиловича в том, что он много говорит об одном предмете. У нас любят разнообразие. Когда я пишу фельетон, то всегда считаю, о скольких предметах сказано. – Хоть мелочи да свои, и их-то надобно побольше. Попросите от меня Владимира Рафаиловича, чтоб он описал день петербургского жителя в городе и день петербургского жителя за городом – разумеется летом. Это любопытная тема! Говоря об обеде, он мне окажет услугу – если отдаст преимущество Ислеру Ивану Ивановичу, в доме армянской церкви, и умолчит о подлеце Легране. Тут с моей стороны нет пристрастия, ибо я раз в два или три года обедаю в трактире, но знаю, как у всех дела производятся. Для русского обеда Василиевс (сиречь: царь) – Палкин[907]! Вот у него так я иногда покупаю ботвиньи и кулебяки. Працаки – чай в русском трактире на Крестовском возле гор – и проч. и проч. и проч., цены извозчиков и проч. и проч. – может быть весьма любопытно[908].

О расчете с Владимиром Рафаиловичем я пишу к Н. И. Гречу. Извините меня перед Владимиром Рафаиловичем, что я теперь не пишу к нему.

Происшествие с А. Н. Гречем есть случай, который мог быть только dans le Bas-Empire[909], в Византии! Степень литератора и журналиста теперь обозначена[910]. – Мы стоим наряду с бродягами, ворами и пьяницами, которых сажают в полицию предварительно, без суда и расправы! Наше дело терпеть, молчать и молиться Богу: «Господи, и не введи нас во искушение!»… Книга о центральном солнце для вас есть и будет выслана в четверг с фурманом. Жаль, что это открытие сделано в России! Пожалуй, Кокошкин возьмет в полицию Медлера[911] за то, что он затмил его фонари! Происшествие с А. Н. Гречем облило желчью весь здешний университет. Um Gottes willen! Wo sind Wir?[912] – говорят немцы.

Кокошкин и подобные ему беззаконники – вот враги Царя, отечества, вот истые карбонары, возбуждающие верных подданных к неудовольствию, а у нас on cherche midi à quatorze heures[913]!

Даст бог, покончу нынешнею зимою все дела мои и скроюсь в моей раковине.

Поцелуйте от меня милого и умного Владимира Рафаиловича и скажите ему от меня, что Межевич подлец и непременно он укусит его или загрязнит.

Обнимаю вас от души.

Друг и покорный слуга

Ф. Булгарин

NB. Прочтите в Евангелии, где сказано: «Не надейтесь ни на князи, ни на сильные земли»[914]. Леонтий Васильевич позволил А. Греча посадить в полицию! Этого я никогда не ожидал! Если б я был там, труп мой принесли бы в полицию. Видно, Богу угодно было спасти меня на этот раз! «Да святится имя Твое, и да будет воля Твоя!»[915]

[Первая половина июля 1846 г. Карлово]

23

До сих пор ждал, не будет ли легче, чтоб явиться к вам, но как болезнь не проходит, то и не могу явиться без головы, а за тем письменно поздравляю Вас с днем Ангела, желаю праздновать еще 50 лет!

С истиннейшим уважением и преданностью Ваш покорный слуга

Ф. Булгарин

8 ноября 1847

СПб.

24

Любезному, доброму и верному сотруднику Рафаилу Михайловичу Зотову. Ф. Булгарин.

12 окт[ября] 1853 СПб.[916]

Письмо А. А. Стойковичу

Аркадий Афанасьевич Стойкович (1814 или 1815–1886) – журналист, книговед, литератор; сотрудник Императорской публичной библиотеки (1853–1881). Окончил Дерптский университет (1845) и в 1846 г. получил диплом на степень кандидата дипломатических наук. Печатался в «Русском художественном листке» (1858–1859), «Отечественных записках», «Книжном вестнике» (1864–1867), «Биржевых ведомостях» (1864) и др., в середине 1870-х был членом редакционного комитета «Санкт-Петербургских ведомостей».

Милостивый государь Аркадий Афанасьевич!

Редакция «Северной пчелы», соображая свое положение с текущими обстоятельствами и видя, что в газете нет вовсе места для литературных критик, положила вовсе уничтожить место постоянного библиографа и поручила мне, поблагодарив Вас за сотрудничество, уведомить, что с 1 января 1849 года уже не может иметь удовольствия считать Вас в числе своих сотрудников[917], надеясь, однако ж, сохранить доброе Ваше расположение.

Исполняя поручение принятого редакциею решения, не думаю, что прекращение Вашего участия в «Северной пчеле» могло расстроить наши приятельские отношения, потому что ни Вы нам, ни редакция Вам не подали никаких причин к неудовольствию или размолвке.

С истинным уважением и преданностью честь имею быть покорнейшим слугою

Фаддей Булгарин

24 декабря 1848

СПбург

Письма П. С. Усову

Павел Степанович Усов (1828–1888) – сын профессора сельского хозяйства Петербургского университета и редактора «Земледельческой газеты» С. М. Усова, с самого начала издания «Северной пчелы» постоянно печатавшегося в ней. В 1849 г. П. С. Усов окончил Петербургский университет и по предложению Н. И. Греча стал сотрудничать в газете Греча и Булгарина. Вначале он только переводил для газеты, а в феврале 1850 г. стал секретарем редакции и переселился в дом Греча, где находилась типография Греча, печатавшая «Северную пчелу». До смерти Булгарина он находился в постоянной переписке с ним по редакционным