«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина - Фаддей Венедиктович Булгарин
«Благо разрешился письмом…» Переписка Ф. В. Булгарина читать книгу онлайн
Фаддей Венедиктович Булгарин (1789–1859) – одна из ключевых фигур русских журналистики и литературы второй четверти XIX века. В книге собрана его официальная, деловая и дружеская переписка, которая дает представление об условиях, в каких действовал в николаевской России журналист и литератор, о взаимодействии Ф. В. Булгарина с цензорами и властями, а также о его отношениях с коллегами, в том числе о редакционной кухне «Северной пчелы» – издаваемой Ф. В. Булгариным совместно с Н. И. Гречем самой распространенной и влиятельной газеты того времени. Среди корреспондентов Булгарина такие фигуры, как А. А. Бестужев, К. Ф. Рылеев, А. С. Пушкин, А. С. Грибоедов, Н. А. Полевой, М. П. Погодин, М. Н. Загоскин, Н. В. Кукольник, Н. И. Греч и многие другие, в том числе историки, писатели, журналисты, цензоры и чиновники.
3. Достаньте у вашего зятя Турунова[943] материал – т. е. приказ о производстве Уколова в офицеры и донесение об нем из Грузии, в котором описан его подвиг[944].
4. Искренно благодарю за «Revue de Deux Mondes»! Это моя единственная отрада! Нельзя ли присылать и «Revue Britannique»?
5. Пожалуйста, пейте не декокт, но robe sassaparelli – аптекаря Стефаница. Мой гувернер в месяц времени воскрес, а был полуубит золотухой.
6. О кавказском золоте тисните, с замечанием вашим.
7. К статье Сабурова сделайте замечание, но тиснуть должно[945].
8. Прошу сказать О. Ф. Васильеву, что я поберег у себя формуляр покойного П. И. Греча, и поблагодарите за милое и правильно написанное письмо.
Я не могу сказать о себе, чтоб был здоров. Человек я из породы кровной и многокровной – и кровь мучит меня, пока не пристукнет совсем. Пора и честь знать! Поклонитесь Н. И. Гречу и вашему папа. Я в отношении к ним и всем друзьям всегда одинаков: solide au poste[946]! Собираюсь писать к Ник[олаю] Иванов[ичу][947]. Болезнь мешает. В «Пчелу» пишу чрез силу.
Душевно любящий и уважающий
Ф. Булгарин.
6 июня 1850
Карлово
NB. Погода у нас – дрянь дело! Ветры ужасные, то дождливо, то холодно. Земля испакостилась.
8
Избранное чадо «Северной пчелы», добрый и милый Павел Степанович!
1. Посылаю вам «Всякую всячину», чтоб вы успели осмотреться. Дела важные и с цифрами. Если б наша тупая ценсура заартачилась в статье об английской коммерческой политике[948] – пошлите в иностранную ценсуру – да лучше вместе послать и в нашу глупую, и в умную иностранную ценсуру и слушать одной иностранной. Вселите несколько смелости Н. И. Гречу!
2. Поелику у нас пропустили о студентах в статье о венгерской войне, следовательно, можно печатать, и я пересмотрю «Journal des Débats» и пришлю для перевода.
3. Болезнь моя не проходит. Я полусъеден мушками и пиявками, истерзан и изъязвлен рожками и т. п. – а волнение в крови продолжается.
4. Когда вам будет не нужно, пришлите «Revue de Deux Mondes» и «Revue Britannique».
Обнимаю вас от души. Ф. Булгарин.
10 июня 1850.
Carlowa
NB. Все хорошо в «Пчеле» – но «Телеграф»[949] бедненек.
9
Почтеннейший и любезнейший Павел Степанович!
В посланной 10 июня «Всякой всячине», в статье о чайной торговле, должны быть упомянуты два торговца. Имя одного выставлено (Орловского), а другого оставлено место – и забыто вписать имя. Впишите по прилагаемому при сем адресу[950].
В той же «Всякой всячине», посланной 10 июня, приложено немецкое указание мест, в которых будет лучше видно солнечное затмение. Благоволите при этом указании поставить замечание, что в местах, напечатанных курсивом, – будет видно затмение лучше, чем везде, и подчеркнутые слова в немецком оригинале подчеркните и в переводе – и прикажите набирать курсивом.
Н. И. Греч хотел написать несколько строк о покойном Меркеле. Об умерших или писать в газете сейчас – или вовсе не писать. Ради бога, спросите у Н. И. Греча, напишет он или нет, и уведомьте меня. Я тотчас навихляю, не ожидая вдохновения с небес!
Душевно преданный Вам
Ф. Булгарин.
11 июня 1850
Карлово
10
Дражайшее чадо «Северной пчелы», почтеннейший и любезный Павел Степанович!
Во-первых, благодарю вас за исправные корректуры моих статей. Отлично и никогда так не было. Доселе мои сотрудники и соиздатели не помышляли о смысле в фельетонах. Во-вторых, прошу:
1. Исполнить желание псковичей о Нафанаиле.
2. Письмо из Варшавы я просмотрел[951]. Николай Иванович ничего не любит, что не пахнет Парижем и не смердит Берлином, а для меня весьма интересны заметки даже о варшавском театре.
3. Посылаю вырезки из здешних газет. Как сын издателя «Посредника»[952] – поверьте и воспользуйтесь коммерческими известиями. Это важное дело. Меня упрекают, что у нас нет коммерческих известий! О Занде и графе Шамборе – прелюбопытно. Жаль, если другие перехватили.
4. Я оставил вам выправленную статью Терещенки о Сарае[953]. Пожалуйста, тисните, несмотря на то, что Николай Ивановичу[954] дороже иностранный грош, чем русский червонец. Для меня Сарай любопытнее Помпеи. Ради бога, тисните и тисните!
5. Тошно мне не знать ничего о здоровье Н. И. и вашем и как идут наши дела.
Пожертвуйте собою – и письните строчку!
Обнимаю вас от души
ваш Ф. Булгарин.
17 июня 1850
Карлово
11
Любезнейший и добрейший Павел Степанович!
Сносите терпеливо, что я, из моего уединения, штурмую вас моими письмами. Так было с покойным Алексеем Гречем. Вы имели довольно времени узнать Николая Ивановича. Это честнейший, благороднейший, добрый, умный, сведущий человек, первый в мире знаток русского языка, но он человек, в полном смысле слова, кабинетный, – и притом с кабинетными привычками, превратившимися в кабинетную натуру. Практической жизни он не знает и не любит. Отметит политику, переведет сам, что нужно, пожалуй, и напишет что-нибудь, когда придет охота, но бегать, хлопотать, собирать материалы и проч., без чего не может существовать ежедневная газета – он не в состоянии, хотя бы ему обещали на Земле миллионы червонцев и царство небесное по смерти.
В жизни надобно брать людей и дела так, как они есть! Вы приучаетесь к редакторству и сделали в короткое время невероятные успехи – и кому же я могу делать мои литературные поручения, как не вам. Сам делаю, что могу. Мазанковый тарантас, как вы писали, понравился публике[955], но не все же писать о тарантасах! Есть много читателей, которым нравится иное. Например, письма из Варшавы многим нравятся, а Николаю Ивановичу не нравятся. Публика наша любит тогда только политику, когда в политике таскают друг друга за волосы и бьют по рылу. Абстрактивной политики, восхищающей Николая Ивановича, публика не любит и не понимает. Английский клуб – не мерка общего мнения. Нам с вами должно поддерживать «Пчелу» русскими оригинальными статьями, которые ненавидит Николай Иванович, требуя с нашею цензурою парижской занимательности от русских статей!!!!!!!!!!!!!!! По моей вере, статьи Бранта гораздо более имеют хвалителей и читателей в публике, нежели берлинские письма[956] – без всякого интереса! На этом основании покорнейше вас прошу:
1. Не задерживать, т. е. не давать залеживаться оригинальным русским статьям, особенно фельетонным, как, например,
