Святые старцы - Вячеслав Васильевич Бондаренко

- это был старец иеросхимонах Симеон. 24 января 1989 года С. Я. Новиков прислал журналистке С. И. Галаевой письмо, где писал: «Прошло 45 лет, и мне трудно вспомнить подробности. Но факт оказания гостеприимства одним из служителей монастыря (как позже выяснилось, отцом Симеоном, о чем он скрыл от других служителей) весной ли, летом 1944 г., имел место. Группа разведчиков, возвращаясь с задания, несколько дней скрывалась в пещерах монастыря, о чем я рассказал одному из служителей в период посещения Псково-Печерского монастыря в 1984 году».

Однако интересно, что всего через год с небольшим, 14 мая 1990-го, давая показания прокуратуре в связи с готовившейся реабилитацией игумена Павла, С. Я. Новиков вспомнил уже совершенно другое. По его новой версии, он не скрывался несколько дней в пещерах монастыря, возвращаясь с боевого задания, а просто посетил их с экскурсией в начале октября 1944 года, когда Печоры уже были в глубоком тылу: «Осмотрев монастырь, в контакт с монахами мы не вступали, да и они особого интереса к нам не проявляли, проходя мимо нас молча. Подойдя к входу в пещеры, мы попросили одного из монахов пустить нас туда для осмотра. Это им было сделано. В пещере мы пробыли несколько часов, т. к. в это время начался длительный дождь, а желания промокнуть ни у кого не было. <...> После войны из представленных мне фотографий я опознал в монахе, открывавшем вход в пещеры, иеромонаха Симеона. <...> Знали ли другие монахи, в том числе и наместник монастыря игумен Павел, о пребывании группы в пещерах монастыря, мне не известно, да и это не имело значения в тот период времени, поскольку мы находились на освобожденной Советскими войсками территории». Эти показания бывшего разведчика хранятся в фонде А-21132 Государственного архива Псковской области и были опубликованы в 2013 году. С чем связано подобное изменение акцентов в воспоминаниях С. Я. Новикова, в точности сказать сложно. Однако можно предположить, что свои показания он изменил в связи с тем, что в 1990-м уже знал о судимости игумена Павла за сотрудничество с оккупантами и не хотел, чтобы его свидетельство поспособствовало его реабилитации. Таким образом, истинным является его первый рассказ - то есть советские разведчики действительно провели несколько дней в пещерах во время боевых действий под покровительством старца Симеона, действовавшего без ведома игумена и втайне от прочей братии.

Мы столь подробно остановились на небольшом (всего три года) отрезке из истории монастыря потому, что он наиболее ярко отражает сложные реалии ХХ века, в которых приходилось действовать обители. Безоговорочно оправдывать либо так же безоговорочно осуждать монастырские власти, вынужденные взаимодействовать с оккупантами, - дело публицистов. Мы же, руководствуясь заповедью «Не судите, да не судимы будете» (Мф. 7: 1), пытаемся разобраться в мотивах действий людей, находившихся в чудовищных обстоятельствах, не скрывая ни светлых, ни темных сторон.

...Между тем шли годы, линия фронта начала сдвигаться с востока на запад. 25 февраля 1944 года нацисты распорядились об упаковке самых ценных исторических предметов, хранившихся в монастырской ризнице, для «эвакуации». Никакого восторга этот приказ у наместника и братии не вызвал - монастырские святыни еще никогда не покидали пределов обители. Невольно «помогла» бомбежка Печор советскими самолетами 6 марта: одна из бомб попала в лестницу на Успенской площади, буквально в пяти метрах от ризницы. После этого было решено во избежание гибели бесценных предметов согласиться на их отправку в Ригу (о перевозке ценностей в Германию речь не шла). 18 марта четыре огромных ящика с сокровищами ризницы были вывезены в Латвию. В ночь с 31 марта на 1 апреля налет на Печоры повторился, но, к счастью, прямых попаданий в монастырские здания не было. Одна из бомб разорвалась на Успенской площади, от ее осколков в своей келии погиб прямо во время молитвы 72-летний схиепископ Макарий (Васильев, 1871-1944).

На игумена Павла согласие на отправку ценностей в Ригу легло неимоверной тяжестью. Об этом свидетельствует его письмо главе оккупационной администрации, штандартенфюреру СА гебитскомиссару округа «Петчур» (Печоры) Александру Беккингу: «Не нахожу себе места и покоя ни днем, ни ночью. В ушах все время одни и те же слова: пять столетий хранила братия сокровища, а ты, Павел Горшков, позволил увезти их из монастыря. Я надеюсь на ваше доброе сердце, что вы не обречете мое имя на злословия после смерти. Пожалуйста, дайте бумагу, в которой говорится, что все сокровища Печерский монастырь от германского командования получит по первому требованию. Такое удостоверение мне необходимо; ведь неизвестно, когда кончится война, а игумен Павел Горшков может умереть завтра. И я не хочу, чтобы после моей смерти монах-проводник по пещерам всем посетителям, показывая на мой гроб, говорил: “Здесь похоронен Павел Горшков, который отдал все сокровища монастыря, что хранила до него братия пятьсот лет”». Ответом это письмо штандартенфюрер не удостоил. К этому времени бесценные предметы из монастырской ризницы уже были вывезены из Риги в Германию, и возвращать их никто не собирался... К слову, А. Б. ккинг был повешен по приговору военного трибунала Прибалтийского военного округа на рижской площади Узварас 3 февраля 1946 года.

А в августе 1944-го, когда фронт подошел вплотную к городу, в монастырь пришел представитель немецкой военной комендатуры и потребовал у монастырского начальства письменное согласие братии на ее эвакуацию в Германию. Возглавлявший переговоры с оккупантом архимандрит Никон (Мико, 1874-1952) сослался на плохое знание немецкого языка и попросил прийти снова - уже утром, с переводчиком. Когда немец ушел, вся братия во главе со старцем Симеоном встала на молитву в Успенском соборе, перед ракой с мощами преподобного Корнилия и чудотворным образом Успения Божией Матери. Некоторые считали, что нужно покинуть монастырь и отступать вместе с немцами в Эстонию, другие - что следует предаться воле Божией и остаться в обители, чтобы разделить ее участь. Последнее мнение победило. Иеродиакон Иона сказал тогда:

- Мы никогда не уйдем отсюда, несмотря даже на близкое пришествие «красных»; мы прежде всего монахи русского православного монастыря и хотя и погибнем, но не уйдем отсюда, не предадим своей обители.

Наутро офицер вермахта пришел в монастырь снова, уже с переводчиком. Но переговоры завершились для визитеров безуспешно. Три присланных немцами грузовика несколько часов простояли у стен обители и уехали порожними. Выполнить приказ командования - в случае сопротивления эвакуировать монахов силой, а здания монастыря взорвать - немец не рискнул... «Столь неописуемые минуты можно понять только тому, кто был смертником, и потом его вдруг помиловали, - вспоминал иеродиакон