Величайший из изменников. Жизнь сэра Роджера Мортимера, первого графа Марча, правителя Англии в 1327-1330 - Ян Мортимер

Что до взаимоотношений Роджера с женой, он очевидно продолжал с ней видеться, по крайней мере, по важным поводам, а Джоан могла легко посещать двор вдобавок к наездам Мортимера в Ладлоу. Его чувства к супруге отличались уважением, что иллюстрирует отправка Джоан подарка в виде книг в 1327 году, случайные мелкие пожалования монастырю Аконбери, где жили ее сестры, и включение Роджером имени матери своих детей в список упоминаемых в молитвах в декабре 1328 года. Не обнаруживается дара, преподносимого Джоан, который также не касался бы и Мортимера, но это уже обуславливалось природой средневекового владения землей. Во всех юридических вопросах, относящихся к Ирландии или к Ладлоу имя леди Мортимер обычно упоминалось рядом с именем лорда Мортимера, но опять-таки, это было ожидаемым каждым явлением. Возможно, продолжающиеся пожалования паре в Ирландии были выгодны им обоим, и, разумеется, Джоан не осталась без единой монеты в кармане. Но, вероятно, в странном обустройстве светлых палат в замке Ладлоу и в изготовлении серебряных предметов с сочетающимися гербами Джоан и Роджера, два года спустя забранных Мортимером с собой в Лондон, получится распознать элементы поддержания супругами взаимоотношений. Благодаря намекам на близость с Джоан и с детьми, представляется, — смерть сына стала для Роджера настоящим ударом и даже, не исключено, одной из причин начала возведения им часовни при церкви в Лейнтвардине.

*

Каковы бы ни были личные чувства Роджера и Изабеллы во время пути из Бервика на юг, им следовало отодвинуть их в сторону и собрать силы для встречи в Йорке в конце июля. Граф Ланкастер, раздраженный контролем Роджером власти, решил не посещать собрание в Йорке, о котором сам же и говорил, при плохо скрываемом неодобрении короля. Таким образом, Эдвард в назначенный день находился в Йорке и был готов к встрече с матушкой и Мортимером, а Генри Ланкастер — нет. Сторонники графа, включая Томаса Уэйка, тоже отсутствовали. Серьезнее прочего, тем не менее, беспокоило отсутствие двух дядюшек суверена, графов Кента и Норфолка.

Двор пребывал в Йорке на протяжение большей части августа. В конце месяца по стране разослали приказ посетить заседание специально созванного в Солсбери Парламента. Ответственный за монарший гардероб, Томас де Гартон, оказался отправлен к Ланкастеру с особым поручением, предположительно, попытаться убедить того приехать в Солсбери. Но граф не прекращал выказывать непокорность. 7 сентября он встретился с Роджером, Изабеллой и королем в аббатстве Барлингс, что близ Линкольна. Ланкастера сопровождало войско, и, повысив голос на Мортимера и королеву в присутствии Эдварда, Генри дерзнул угрожать, что использует его.

Это было глупым поступком. Суверен оказался искренне поражен поведением графа и, столкнувшись с действительностью в лице агрессивного вассала, Роджер не обнаружил трудности в убеждении Эдварда в достоинстве и своевременности принятия вооруженных мер. Однако на следующей неделе все преследования, протекающие в военном ключе, опять запретили. Мортимер начал пересматривать занимаемые властью позиции, смещая любого шерифа или пристава, которому не доверял, и усиливая хватку на стране и на правительстве. Услышав, что в Лондоне епископ Уинчестера и Томас Уэйк от имени Ланкастера ведут переговоры с важными столичными торговцами, Роджер посоветовал королю подавить возмущение и отправить епископа Бургхерша с Оливером Ингхэмом с миссией потребовать у лондонцев объяснений. Те ответили посланным Хамо де Чигвеллом 27 сентября письмом, где перечислялись нанесенные графу Ланкастеру обиды.

Обвинения оказались многочисленны. Прежде всего Ланкастер потребовал отказа Изабеллы от ее огромных имений и возвращения к более традиционному уровню дохода, позволенному королеве. Во-вторых, он запросил отлучения от двора Роджера и принуждения того жить на собственных землях, раз уж Мортимер так много народа лишил наследства ради их приобретения. Третьим пунктом стало официальное расследование причин краха кампании против шотландцев и установление, — кто конкретно предал суверена. Четвертым — выяснение причин пренебрежения правилом присмотра за монархом Совета из двенадцати человек, назначенным на коронации. В-пятых, Ланкастер заявлял, что низложенный суверен был вывезен из замка Кенилуорт, где находился под стражей, и, благодаря влиянию королевы Изабеллы и Мортимера, без согласия на то парламента, забран и помещен там, где никто из родственников не мог его увидеть или снова с ним побеседовать. После чего Эдварда Второго предательски схватили и убили, спровоцировав этим чудовищный скандал в христианском мире.

В-шестых, граф утверждал, — казна низложенного короля была поделена без соизволения на то его юного наследника. В-седьмых, он настаивал, — из-за совета Роджера и Изабеллы суверен уступил территорию Шотландии, в битвах за которую пожертвовали жизнью множество мужчин, «лишив наследия себя, своих потомков и вассалов и навлекая на всех англичан навечно великие упреки». В конце концов, Ланкастер сказал, что принцесса Джоан вышла за сына изменника, также указав причиной этого совет Мортимера и королевской матушки.

Серьезность обвинений только подчеркивала серьезность восстания. Граф видел в данном поступке не средство уменьшения власти Роджера и Изабеллы, а напротив, — способ полностью ее разрушить. Только он не являлся хорошим стратегом. Что предлагал Ланкастер взамен их правления? Исключительно правление собственное. А это ярко контрастировало с началом устроенной Мортимером и королевой революции. Они предложили существующему образу правления предпочтительную и чистую от разложения альтернативу. Граф же нес стране пристрастную и наравне с правлением Роджера и Изабеллы испорченную картину. Как бы то ни было, больше всего Ланкастер оказался замечен в отсутствии изощренности для контроля над общественным мнением и мнением знати. Очевидность этого просматривалась в вооруженности его окружения, противостоящего королю и бросившего тому вызов у аббатства Барлингс. Доказательства появились несколькими днями позже, когда граф услышал о нахождении суверена в Восточной Англии и взял войско, чтобы пленить Эдварда. Монарха спасло лишь мгновенное бегство. Он заставил двор скакать или маршировать сто двадцать миль в Солсбери из Кембриджа на протяжение четырех дней и, узнав, что Роджер и Изабелла в Глостере, проехал оставшиеся шестьдесят миль, дабы столь же быстро встретиться с ними.

В результате агрессии Ланкастера Мортимер добился к 6 октября позволения путешествовать вооруженным со своими людьми. Это оказалось благоразумной предосторожностью. Вскоре сподвижник Ланкастера, сэр Томас Уитер, напал из засады в лесу Хертфордшира на сэра Роберта де Холанда, отрубил ему голову и отправил ее графу. Здесь не возникло и намека на судебное разбирательство. Далекий от отстранения от произошедшего убийства Ланкастер закрыл на него глаза и принял Уитера с соучастниками под защиту.

Явная гражданская война представлялась отныне неизбежной. Заседание Парламента в Солсбери прошло всего пять недель назад, а обе стороны уже должны были выступить в полном вооружении. Роджер собирал