Только о личном. Страницы из юношеского дневника. Лирика - Татьяна Петровна Знамеровская

была полная тишина, царил покой наступающего вечера. Под теплыми, нежными лучами заходящего солнца я закрывала глаза и, открыв, видела яхту, которая словно чувствовала жизнь моря и вся трепетала на волнах. Вдали выступала горная цепь, и при свете угасающего дня лесистые участки гор выступали темными пятнами. По склонам были разбросаны санатории. Мы долго шли, делясь своими впечатлениями, и на базу вернулись усталые, но довольные. Сегодня в последний раз мы спим на грязном полу ялтинской базы, а завтра опять в путь.

18 сентября. Из Ялты сегодня мы вышли ранним утром и, растянувшись лентой, пошли по Ай-Петринскому шоссе. В густом сосновом лесу белой полосой вилась дорога. Кругом стояли стройные, высокие сосны. Их красноватые стволы были увенчаны большими мохнатыми шапками зеленых ветвей. Всюду пахло смолой и хвоей, доносился запах моря. Я дышала с наслаждением легким воздухом, ловя его губами, ноздрями, ощущая его едва заметную скользящую ласку на своем лице. Идти было неутомительно, приятно и легко. Дорога была очень красивая. Сосновые леса сменялись лиственными, мелькали могучие дубы и нежные березы, меняющие теперь свой летний наряд на золотой, осенний. Я наблюдала за всем, что видела, боясь пропустить каждую мелочь, замыкаясь в своем собственном, особом, полном впечатлений и созерцания мире.

Дорога постепенно все выше поднималась в гору. Сережа, заболевший перегревом, чем-то связанным с сердцем, уехал автомобилем в Симферополь, чтобы оттуда отправиться домой в Днепропетровск. Я с ним послала письмо маме. По дороге мы заходили посмотреть водопад Учан-Су[323]. В конце лета он невелик, воды в нем мало, но я себе представила, какой он бывает эффектный весной. Вода здесь падает совершенно отвесно с очень высокой скалы, прыгая с камня на камень и разбиваясь с шумом. Она кристально чистая, звенящая. Под струями водопада мы выкупались, наполнили водой наши фляжки и с жадностью ее пили.

Идя дальше, мы встретили пьяный лес, с причудливо изогнутыми стволами, а потом любовались замечательным видом с верхушки скалы Апедикюль[324]. Внизу нас были леса, ущелья, пропасти. Какое-то особенное волнение охватывало душу, когда с такой высоты я смотрела на расстилающийся у моих ног причудливый пейзаж. Свежий ветер трепал мои волосы и платье; я долго не могла уйти с этой скалы. Идя дальше, мы все разбрелись по тропинкам, потеряв друг друга. Я шла с Олесем и Витей, было очень забавно смотреть на догнавшего нас Серикова, который одел платье и шляпу Сони поверх трусов и был похож на неуклюжую гувернантку, отвечавшую на все смехом, похожим на громкое ржание.

Только к вечеру мы, усталые, забрались на верхушку Ай-Петри. Там дул пронизывающий ветер и было очень холодно. На базу нас не пустили, она была занята. Девочкам пришлось идти ночевать к леснику, а все остальные разместились в маленькой сторожке, где спали кое-как на голом полу. Было уже совсем темно, когда Соня, я и Чумаченко, который решил ночевать с девочками, пошли к леснику. Холодный сильный ветер срывал пальто, которое мне на плечи, поверх моего плаща, накинул Кудрявцев, провожая меня. Противный ветер мешал идти, все время срывал шляпу с головы. В темноте мы с трудом отыскивали дорогу. Было настолько холодно, что я вся дрожала. Где-то внизу, далеко, как золотой бисер, были рассыпаны огни Ялты, и впереди чуть виднелась в темноте тропинка, по которой мы шли. Но вот, наконец, и домик лесника. Мы вошли в дом, но оказалось, что он был весь полон охотников с ружьями и собаками. В это время был перелет перепелов, и охотники бродили по вершинам гор, их подстреливая. Наших девочек здесь не было, хотя они пошли сюда много раньше нас. Мы их ждали довольно долго и начали уже беспокоиться, когда их привел лесник, который пошел их искать. Они пришли испуганные и злые. Оказалось, что дорогу сюда знали только Тина и Валя, но, дойдя до ворот, они весьма логично решили, что это не те ворота, потому что те были открыты, а эти закрыты, и, повернув в другую сторону, пошли, сами не зная куда. В темноте они растерялись совсем, потеряли дорогу и бродили по краю обрыва, не зная, какие впереди мелькают огни – Ялты или базы. Одни ругались, другие плакали, а вид лесника с ружьем напугал их еще больше, и он едва уговорил их идти за ним. Когда все успокоились и разговоры наши стихли, мы начали засыпать на тюфяках, брошенных на пол. В открытую дверь врывался горный воздух и заглядывали собачьи морды.

Я еще ни разу не писала о нашем студенте Ванечке Каменском[325], маленьком, черненьком, с большими умными глазами и очень остроумным языком. Он известен под названием Афоня. Ваня любит в шутку, но с серьезным видом, называть всех наших девочек «козявками» и часто поет: «Козявки, козявки, козявки кабаре…»[326] Мне он говорит: «Мы с тобой, Таня, самые маленькие козявки, а потому заключим между собой договор никогда не ссориться». Наши девочки его не любят, как и мою бригаду, за насмешки. Но мне Ваня нравится. Он многим интересуется, много читает, любит искусство, очень способный, умный, хорошо рисует, пишет стихи, но никогда не кончает начатого рисунка или стихотворения из-за своей лени. Мне доставляет удовольствие с ним болтать, слушая его меткие остроты.

19 сентября. На заре, когда чуть-чуть брезжил рассвет, угасали последние звезды, а на побледневшем востоке загорались бледно-розовые отблески солнца, несколько человек студентов, а с ними и я, пошли на зубцы Ай-Петри, чтобы там встретить восход солнца. Я люблю предрассветный холодок утренний, когда начинает пробуждаться земля, а воздух еще не утратил ночную свежесть и полон чистоты. До самых зубцов дошли только два студента, и с ними я. Было очень холодно, дул пронизывающий ветер, и хотя я одела на себя все, что у меня было теплого, а сверху Женя меня еще укутал своим одеялом, но все же у меня стучали зубы и я вся дрожала от холода. Здесь собралось много туристов, они смеялись, говорили всякий вздор, глупости и сальности, и мне хотелось их спросить, зачем они сюда пришли, если их не интересует восход солнца и они не понимают величия и красоты просыпающейся природы.

Из-за моря огненным шаром выплывало солнце, и где-то далеко зарождался первый трепетный луч. Он робко скользил, блестя на поверхности воды, все ярче разгораясь, и вдруг за ним, блестя, хлынули целые потоки ярких лучей. Они упали на нас, озолотив вершины гор и согревая лаской своих прикосновений. В дыхании наступающего утра чувствовалась