Мемуары - Станислав Понятовский

Чарторыйские тем временем продолжали отвечать Салдерну то же, примерно, что они отвечали Волконскому, и Салдерн был доведён до того, что вынужден был предупредить князей: столь долгое бездействие польских властей в отношении барской конфедерации, вполне может привести, в конце концов, к расчленению Польши.

III

Чарторыйские сочли подобную угрозу пустым лукавством. Они продолжали придерживаться той точки зрения, что раздел Польши полностью противоречит интересам России, и она никогда ни на что похожее не согласится.

Тщетно король обращал их внимание на то, сколько донесений из различных столиц Европы и из самого Петербурга свидетельствуют о том, что такая возможность обсуждается. Чарторыйские так и не пожелали никогда поверить в это, насмехаясь над авторами подобных донесений, а заодно и над теми, кто придаёт им значение.

Следует, вероятно, указать здесь на источник первого расчленения Польши.

В те времена Дания была представлена в Петербурге посланником по имени граф Ассебург, который, будучи подкуплен королём Пруссии, на самом деле служил ему куда более верно и усердно, чем королю Дании.

Ассебург видел, сколь досаждают русскому двору польские дела. Как и вся Европа, Ассебург был осведомлён также о слепом предпочтении, оказываемом графом Паниным королю Пруссии — тот в свою очередь доводил свою лесть до того, что писал графу, будто старается править лишь согласно его советам. Помимо этого Ассебург знал и о личной ненависти братьев Чернышёвых, Захара и Ивана, к королю Польши (о примитивной причине коей говорится в начальной части мемуаров) — с самого начала царствования Екатерины II.

Суммировав все эти сведения, Ассебург заключил, что стоит, пожалуй, попробовать, не одобрит ли императрица проект раздела Польши...

Свой план он послал вначале королю Пруссии. Этот монарх отверг сперва проект, — следует это признать, — как химеру, даже пытаться реализовать которую нет смысла.

Ассебурга это не смутило. Он подождал немного и, зная, что слабые успехи Салдерна постоянно усиливают недовольство Польшей со стороны императрицы, через некоторое время вновь вернулся к своему плану, причём на сей раз, весьма весомой поддержкой аргументам Ассебурга послужил столь же несправедливый, сколь и недобрый демарш, неожиданно предпринятый Марией-Терезией.

Дело было в том, что эта государыня, дав убедить себя в правах Австрии на старостат Новытарг, расположенный в краковском воеводстве, неподалёку от границы с Венгрией, заняла Новытарг своими войсками — для того, якобы, чтобы обезопасить его от урона, какой могли нанести ему русские войска или барские конфедераты.

Заняла как бы предварительно, лишь до тех пор, пока не завершатся потрясения и конфликты — и венский двор получит возможность основательно доказать Польше справедливость своих претензий.

На сей раз Ассебург получил от короля Пруссии разрешение начать действовать в Петербурге, причём ему поручалось не только прозондировать почву у императрицы, но и добиться того, чтобы план от её имени был предложен остальным участникам предстоящей делёжки.

Много раз, и весьма настойчиво пришлось повторять Ассебургу, что Россия ничем другим не сможет вознаградить себя за то, что стоила ей война с турками, как только за счёт Польши; что Берлин и Вена примирятся с проникновением России в Польшу лишь в том случае, если обе эти державы и сами получат возможность свершить что-либо подобное; что предложив Австрии значительный кусок Польши, можно полностью отвратить её и от турок, и от барских конфедератов, хотя первым Австрия обещала постоянную поддержку, а вторым оказывает её тайно — и что Австрию это устроит тем более, что она осуществила уже узурпацию, которая, будучи крошечной по сравнению с аппетитами России, юридически обоснована никак не более обстоятельно...

Ко всему этому Ассебург добавил в свой план договора статью, льстившую одновременно и амбициям императрицы, и самолюбию Панина.

Екатерина II хотела господствовать в Польше. Ассебург передал ей через Чернышёва, что самый верный путь к господству — лишать короля Польши права распределять назначения и милости, определяя новых кандидатов на должности путём голосования, контролируемого Россией. Панин, выезжавший за пределы России только в Швецию и пробывший долгое время посланником в этой стране, стал приверженцем шведских форм правления, и очень не прочь был прививать эти формы в Польше; зная об этом, Ассебург не упустил случая обратить внимание министра на свой проект, заявив ему, при этом:

— Если вы станете союзниками с дворами Берлина и Вены, сделав их соучастниками раздела, вы лишите короля Польши и его нацию всех возможностей сопротивляться вашим планам предпочтительного влияния в этой стране, и сможете создать там такую форму правления, какая вас устроит, и разом сделаете законными все преимущества диссидентов-иноверцев, прославив императрицу. В то же время Россия приобретёт огромную территорию, которая принесёт ей колоссальные доходы и даст полную возможность щедро отблагодарить всех своих слуг — штатских и военных...

IV

Всё это, вместе взятое, и заставило императрицу решиться наконец. Согласно её приказанию начинать всё дело должен был король Пруссии, сделавший вид, что идея эта совершенно для него нова. Он не преминул намекнуть, что следовало бы не только пригласить Австрию, но и принудить её принять в дележе равное участие. Он хорошо знал при этом, что подобный ход — во вкусе императрицы.

Мария-Терезия пришла в ужас от невероятной, вопиющей несправедливости, к участию в которой её притягивали, и долго сопротивлялась этому проекту, терзаясь угрызениями совести. Она собрала специальный совет из трёх теологов, один из которых был её духовником, чтобы обсудить с ними этот вопрос. Совещание затянулось, ибо двое из консультантов склонялись к необходимости отклонить предложение дворов России и Пруссии. Тогда Йозеф II[68], уже император, но всё ещё предполагаемый наследник австрийского престола, ворвался в комнату, где заседал совет, и убедил теологов голосовать за то, чтобы предложение было принято.

Считалось, что князь Кауниц не подаст голоса против Польши... Сама Мария-Терезия, дав, наконец, согласие на раздел, тысячу раз впоследствии, вплоть до последних дней своей жизни испытывала самые жестокие мучения в связи с этой узурпацией, ставшей единственным пятном несправедливости, запятнавшим сорок лет её поистине прекрасного правления.

Король Пруссии много раз заявлял в последующие годы:

— Европа полагает, что это я был автором идеи раздела Польши, а ведь проект этот зародился в России...

Помимо прочих он сказал это однажды епископу Красицкому.

Все обстоятельства, связанные с манёврами Ассебурга, были сообщены королю его поверенным в делах, находившимся в то время в Петербурге, а тот в свою очередь был проинформирован устно послом графом Штакельбергом.

Год