Мемуары - Станислав Понятовский


Мемуары читать книгу онлайн
Мемуары С. Понятовского (1732—1798) — труд, в совершенно новом, неожиданном ракурсе представляющий нам историю российско-польских отношений, характеризующий личности Екатерины Великой, Фридриха II и многих других выдающихся деятелей той эпохи.
Ржевуский. — Не правда ли, это король поручил вам в 1767 году похитить меня, вместе ещё с троими?
Репнин. — Нет.
Ржевуский. — Императрица приказала вам сделать это?
Репнин. — Нет.
Ржевуский. — Кто же тогда побудил вас принять подобное решение?!
Репнин. — Я сам.
Ржевуский. — Теперь я вижу, что вы, по всей вероятности, исключительно искренний человек...
Это свидетельство, высказанное поистине неожиданно, не будучи ничем спровоцировано — вновь подтвердило королю прямодушие князя Репнина.
А тогда, в 1767 году, хотя императрица и не дезавуировала Репнина, его покровитель граф Панин счёл, тем не менее, целесообразным направить в Варшаву Салдерна, своё доверенное лицо, с тем, чтобы тот предостерёг Репнина и несколько умерил его пыл.
Салдерн выполнил это поручение таким способом, что едва не довёл Репнина до слёз.
Именно тогда, в этот свой первый приезд в Польшу, Салдерн так втёрся в доверие к Чарторыйским, что впоследствии у него возникли сомнения по поводу того, кто в действительности был инициатором их сближения. Из Варшавы он уехал убеждённым в том, что Россия не может так успешно проводить в Польше свою политику ни через кого другого, как именно через Чарторыйских — или он делал вид, что убеждён в этом, — и что Репнин не сумел использовать их в достаточной мере.
Салдерн произвёл в Польше в тот раз впечатление человека зрелого, уравновешенного — истинно способного представлять Россию.
VII
Но ещё до того, как Салдерн побеседовал с Репниным, этот последний, наряду с другими резкими поступками, совершил один, имевший совершенно особые последствия.
Среди негодяев, приложивших руки к несчастиям своей родины, был некто Пулавский, староста Варки. Адвокат, находившийся на службе у Чарторыйских, он покинул их в 1754 году, когда Август III лишил их своей благосклонности. Презираемый Чарторыйскими, Пулавский продолжал служить их противникам и принял активное участие в радомской конфедерации — точно так же, как и руководители этого объединения, он был обманут надеждами на свержение Станислава-Августа.
После ареста четверых депутатов сейма, Пулавский возомнил себя особой, упрёки которой смогут подействовать в этом деле на Репнина, и, оказавшись с князем наедине, заговорил с ним в таком тоне, что в ответ получил пинок ногой, заставивший Пулавского вылететь из комнаты.
Будучи депутатом, Пулавский не стерпел оскорбления. Он отправился на Подолию, объединился там с епископом каменецким Красинским — и стал одним из основных его агентов в деле создания в городке Баре новой конфедерации, о которой и пойдёт теперь речь.
Арест четверых членов сейма был событием столь заметным, и так ясно указывал на то, до каких пределов способна Россия распространить свою мощь, что французский посол счёл необходимым пробудить турок от летаргии и дал им понять, что чем прочнее русские утвердятся в Польше, тем больше у них будет возможностей угрожать Оттоманской империи. Порта в свою очередь заявила, что не останется более безразличной к происходящим в Польше событиям. В результате представитель России в Константинополе дал обещание, что русская армия покинет Польшу сразу же по окончании работы сейма.
Приказ об этом был действительно отдан, и часть русских отрядов была уже на марше, направляясь домой. Таким образом, если бы с созданием «барской конфедерации» повременили месяца два, во всей Польше не осталось бы ни единого русского солдата, никто не мог бы помешать её созданию — и конфедерация, мгновенно распространившись по всему королевству, могла бы с первых же своих шагов занять такое положение, какого она не достигла никогда.
Епископ каменецкий Красинский, один из тех поляков, которым французский двор доверял более всего, заявил после несчастного конца барской конфедерации, что его брат (как раз Пулавским и подстрекаемый) против его воли поторопился с созданием конфедерации, которая была основана в Баре, на Подолии, за несколько дней до закрытия сейма. Красинский, брат епископа, был человеком исключительно недалёким, но упрямым, не желавшим никого слушать; не располагая большими средствами и не пользуясь особенным уважением, он не вызывал желания стать под его знамёна. Великий кравчий Литвы, первым из всех Потоцких, сделал это всё же.
Узнав о том, что произошло в Баре, князь Репнин притворился, что не принимает новую конфедерацию всерьёз, а сам отдал приказ задержать движение русских войск на родину и потребовал, чтобы, по распоряжению военной комиссии немногие отряды республики, дислоцировавшиеся поблизости от Бара, выступили против нового объединения.
В тех краях находились в это время несколько подразделений польской кавалерии; они вначале поддержали нарождавшуюся конфедерацию, руководство которой, тем не менее, узнав о приближении русских войск, нашло прибежище по ту сторону Днестра — у турок.
Другой причиной поспешного отъезда конфедератов послужила миссия генерала Мокроновского, которая была предпринята согласно решению сенатского комитета, созванного по настоянию Репнина, располагавшего там большинством. На заседании комитета Чарторыйские уклонились от голосования по вопросу об участии русских войск в действиях против бунтовщиков (так они были названы) из Бара; правда, решение Чарторыйские всё же подписали — сделав это якобы под давлением большинства.
Генерал Мокроновский служил в юности во Франции и навсегда сохранил привязанность к этой стране. Он был одним из тайных корреспондентов, содержавшихся в разных странах французским королём Людовиком XV без ведома его министров, на попечении коих находился департамент иностранных дел.
Мокроновский хорошо знал, что Франция с тревогой наблюдает за происходящими в Варшаве событиями, но он знал также, благодаря своим связям при французском дворе, что, ободряя, при случае, деятелей барской конфедерации, двор этот не станет поддерживать их детища достаточно энергично для того, чтобы конфедерация преуспела, и что, таким образом, всё это предприятие — обречено.
Кроме того, Мокроновский был близко связан с гетманом Браницким, совсем недавно вновь получившим из рук России большую часть прерогатив, ему полагавшихся; да и почтенный возраст гетмана не позволял ему подвергать опасности своё здоровье, свои обширные имения, великолепный достаток, среди которого он жил — во имя предприятия, которое вполне могло сделать всё это мишенью для мести русских.
Ко всему, Мокроновский наладил частные связи со Станиславом-Августом, основанные, преимущественно, на сходстве их личных качеств и их характеров; после смерти Браницкого, король сделал Мокроновского, до конца его дней, своим преданным другом, оказавшимся весьма ему полезным.
Стечение всех этих обстоятельств и подвигло Мокроновского отправиться в Бар с тем, чтобы выяснить, нет ли возможности погасить этот пожар,