Декабрь-91 год. Моя позиция - Михаил Сергеевич Горбачёв

России… Без союзного центра России отводилась бы совсем другая роль». То есть, оба смотрели на процесс прежде всего с российской точки зрения, но роль России в обновленном, очищенном от политических иллюзий, грязи и крови Великой российской революции Союзе Суверенных Государств они понимали по-разному.

«Независимость, которую раньше провозгласили и другие республики, – говорил М. Горбачев, – открывает… возможности для свободного и абсолютно добровольного участия в формировании нового Союза […] Решение граждан Украины о ее независимости я не склонен рассматривать как акт разрыва с Союзом. Подталкивать процессы в этом направлении означало бы вести дело к катастрофе и для Союза, и для самой Украины, и для России, для Европы и мира».

Будучи погруженными в свои проблемы, союзное руководство и новое руководство республик как бы выпали из европейского и глобального контекстов. На западе Европы шел процесс образования Европейского союза. Там страны, давно имевшие суверенитет и независимость, готовы были жертвовать какой-то их частью, то есть ограничивать свою власть, в обмен на возможности, которые открывала экономическая и политическая интеграция. У нас наблюдалось обратное – стремление любой ценой получить всю власть целиком. Что с нею потом делать, мало кого тогда интересовало.

3 декабря М. Горбачев направил обращение к парламентариям. В нем он писал: «На ваше одобрение представлен проект Союзного договора. Ваше решение либо приблизит общество к выходу к новым формам жизни, либо наши народы будут обречены надолго и, пожалуй, безнадежно выпутываться поодиночке. Что конкретно ждет в этом случае каждого из них и всех нас вместе, весь внешний мир – предсказать невозможно. Одно ясно – последствия будут тяжелыми».

Все произошло так, как он предупреждал. И уж совсем пророческим в свете происходящего сегодня представляется его «политический прогноз». «Распад такого многонационального сообщества принесет миллионам наших граждан несчастья, которые перевесят все возможные временные выгоды от отделения. Распад прозвучал бы приговором тем – а их десятки миллионов, – кто живет вне пределов своих национальных республик… Распад чреват национальными, межреспубликанскими столкновениями, даже войнами. А это была бы катастрофа для всего международного сообщества… Размежевание сделает хрупкой перспективу соблюдения прав человека и прав национальных меньшинств. Это неотвратимо – какие бы вполне честные обязательства и постановления на этот счет сейчас ни принимались. Нарушение же этих прав вызовет серьезные осложнения [в отношениях] республик с внешним миром, ибо это будет и нарушением международных договоров… Неизбежна постепенная эрозия нашей общей безопасности и безопасности каждой из республик. Неизбежна утрата международного авторитета, который дорого оплачен всеми нашими народами… И наконец, никто не имеет права забывать, что наше государство в последние годы стало одной из главных опор развития мира к новому мирному порядку. Именно так нас воспринимают. Это и ответственность, и признание нашей зрелости. Если такая опора рухнет, пойдет цепная реакция с трудно предсказуемыми для всего мира последствиями».

М. Горбачев особо подчеркнул, что «речь не о возрождении в новом обличье старого центра… [а] о создании совершенно нового государственного и межгосударственного образования, суть которого недвусмысленно изложена в проекте представленного вам Договора». Он адресовал эти аргументы Л. Кравчуку, а следовало – и Б. Ельцину. Хотя это было бесполезно. Как в силу личных мотивов, так и в силу того, что ни он, ни его преемники не считали Россию политически равной другим четырнадцати. И это в первую очередь предопределило развитие событий, приведшее к нынешнему положению дел в Восточной Европе, да и в Евразии в целом.

М. Горбачев много говорит о референдуме в Украине в декабре 1991 г., который, согласно устоявшемуся представлению, наряду с попыткой государственного переворота в Москве в августе того же года стал камнем преткновения на пути к новому союзу. Мало кто обратил внимание на высказанное им в беседах с Гельмутом Колем, Йозефом Анталлом, Анн Сенклэр, телевизионном интервью с украинскими журналистами, помещенными им в книге, предположение о том, что «состоявшийся референдум хотят представить как голосование за отделение от Союза. Независимость и суверенитет автоматически приравнивают к отделению. А ведь это не так».

Многие тогда и потом задавали себе вопрос, как трактовать результаты двух референдумов за один год в Украине? Ответ был прост, и М. Горбачев его дает. Первый – весенний – отвечал на вопрос о том, вместе или порознь, а второй – о том, куда идти и какими быть? То, что люди, жившие в Украине, независимо от национальности или региона проживания, почти единодушно поддержали провозглашение независимости республики, говорит также и о том, что они хотели видеть украинскую нацию политической, а не этнической, гражданским обществом. В этом люди проявили политическую интуицию, представляющую собой чаще всего простой здравый смысл. Другого пути не было. Попытка повторить опыт формирования национальных государств на этнической основе в совершенно иных внутренних и внешних условиях стало одной из главных причин того, что ни первая, ни вторая трансформации в Украине не дали устойчивой демократической модели и привели к краху третьей республики в Украине.

В книге М. Горбачев неоднократно и прямо говорит о новой композиции европейского и глобального политического пространства: возникающий ЕС и новый союз государств на месте Союза ССР – это совершенно другой мир. «Еще раз настойчиво повторяю: не справиться нам с возрождением общества, не выйти из кризиса и не соединиться с цивилизованным миром, хуже того – не избежать общей катастрофы», – говорит М. Горбачев. И добавляет: «После референдума на Украине, несмотря на знаменитое заявление Б.Н. Ельцина в Ново-Огареве: “Союзу быть!”, российское руководство вернулось к своей прежней концепции, ссылаясь на то, что Россия никогда не соглашалась на Союз без Украины. Но это – отговорка […] Ельцин не склонен был обсуждать вопрос по существу, да ему, собственно, нечего было сказать. И потому твердил […] а вот Украина – вы гарантируете, что она будет в этом Договоре? Да, нажимал я на Ельцина, Украину можно вовлечь в договорный процесс, и главное тут в том, чтобы Российская Федерация первой обсудила и подписала Договор!» И, добавим мы, не на словах, а на деле признала бы себя равной среди равных. Б. Ельцин, однако, истолковал это по-своему: энергоресурсы у нас, никуда украинцы не денутся, «приползут». Не приползли! Б. Ельцин со его окружением вели свою игру и использовали для этого Л. Кравчука, который, как и он, руководствовался не здравым смыслом и национальными интересами, а глубоко личными мотивами, стремлением доказать, что их незаслуженно обидели, недооценили.

* * *

Перечитав первую из большого числа книг – воспоминаний М. Горбачева, я окончательно убедился в выводе, к которому пришел, наблюдая эволюцию