Декабрь-91 год. Моя позиция - Михаил Сергеевич Горбачёв

человеческой порядочностью его не подводила. В этом я еще раз убедился, перечитывая то, о чем он говорил и писал в ту осень 1991-го и зиму 1991–1992 гг. Все, ну, или почти все, о чем он тогда предупреждал, увы, впоследствии произошло.

Такой политической интуиции я не встречал ни у одного из известных мне политиков. Возможно, именно это было причиной того, что Провидение выбрало его для исполнения сложнейшей политической миссии – возвращения огромной страны из давно отклонившейся от своей объективной цели и непозволительно затянувшейся Великой российской революции в реальный мир. С этой задачей, я полагаю, он справился. Он переосмыслил и пересмотрел для себя и «для всего мира» (как он назвал одну из первых своих книг) исторический и глобально-политический контексты всего происходившего тогда на рубеже 80-х и 90-х гг. прошлого века. И хотя ни тогда, ни потом он прямо об этом не говорил, это читалось между строк. Он это сделал, дав этим шанс нам и миру на обновление, в котором и мы, и он очень нуждались.

Я попытаюсь проиллюстрировать это примером Украины, которой суждено было сыграть одну из главных, если не главную роль, как в тех событиях, которым посвящена книга, так и во всех происходивших впоследствии, вплоть до самого трагического из них – так называемой «специальной военной операции». Вряд ли кто-то будет спорить с тем, что от того, как складывались отношения РСФСР и УССР, а затем Российской Федерации и Украины, без преувеличения зависела и судьба Союза, и судьба того, что довольно долго обозначали не вполне адекватным, на мой взгляд, термином «постсоветское пространство».

Я убежден в том, что главной причиной того, как они складывались (точнее, как они не складывались), было то, что Б. Ельцин и российская политическая элита не приняли результат и их собственных усилий – образования на месте Союза ССР 15 новых независимых государств. Во всяком случае, новую Россию они таковым считать отказались. Этому во многом способствовал хаос в российской и украинской исторической науке. Историки в обеих странах предлагали и предлагают разные концепции общей на протяжении нескольких столетий политической истории. Но даже ими политики мало интересуются или, в лучшем случае, выбирают, как в меню, из предлагаемых концепций ту, которая им больше нравится или отвечает их личным целям. Как следствие, мы получили блуждание в исторических потемках, что, на мой взгляд, и стало одной из главных причин несостоявшейся трансформации обеих стран.

Последним подтверждающим это предположение стало для меня то, что, расходясь практически по всем вопросам внутренней и внешней политики, нынешние государственные администрации России и Украины сошлись в реакции (точнее, в отсутствии таковой) на событие, несомненно, мирового значения – уход последнего из «великолепной семерки» мировой политики 80-х: М. Горбачев, Г. Коль, Ф. Миттеран, Я. Накасонэ, Ш. Перес, М. Тэтчер, Р. Рейган. Это, конечно, больше характеризует их, чем его, но встает вопрос: «Чем он так не удобен? Что они хотят забыть и заставить забыть других?»

Мне представляется, что внимательному читателю книга дает не только ответ на этот вопрос, но и указывает на выход. Он в политических тупиках там, где был вход.

* * *

«Когда в Минском заявлении говорится, что договорный процесс зашел в тупик, – пишет М. Горбачев, – я спрашиваю: кто в тупике?» Хороший вопрос, но правильнее было бы его сформулировать несколько иначе: «Кто и почему нас в этот тупик завел?»

Сегодня вряд ли кто-то будет оспаривать предупреждение, пронизывающее все помещенные в книгу материалы той поры. «Если разойдемся по национальным обособленным государствам, то даже в рамках Содружества процесс согласования и взаимодействия необычайно усложнится». Другое дело, что М. Горбачев, судя по всему, не до конца понимал или не хотел верить в то, что в решении таких вопросов можно вести себя так, как повели себя его оппоненты.

«То, что произошло на Госсовете 25 ноября, – пишет он, – оставил[о] у меня на душе тяжелый осадок. Мне показалось, что не зря Б. Н. Ельцин […] постоянно меня спрашивал: как Вы можете обеспечить участие Украины в Союзном договоре?» Действительно, не зря. Ставший известным позднее меморандум, подготовленный государственным секретарем РСФСР Г. Бурбулисом и представленный 24 сентября 1991 г. Б. Ельцину, не оставляет сомнений в том, что «украинский феномен», как его назвал М. Горбачев, украинским не был, он был элементом политической игры, которую вел Б. Ельцин и его окружение.

М. Горбачев полагал, что Украина присоединится к новому договору. Судя по всему, в это верил и Б. Ельцин. У обоих для этого были весомые основания. Во-первых, результаты мартовского референдума. Во-вторых, разговор М. Горбачева с Л. Кравчуком в середине июля 1991 г. после обеда в Форосе. Л. Кравчук, как свидетельствует и он сам, и его собеседник, не отказывался от участия Украины в обновлении союза, а, сославшись на решение украинского парламента, говорил, что не может участвовать в обсуждении проекта нового союзного договора до намеченного на декабрь референдума о независимости. Ну и, наконец, в-третьих, трудно было предположить, что кого-то в Украине привлекал реализованный позднее вариант, согласно которому все «ликвидные» экономические и политические активы Союза ССР оставались за Российской Федерацией, а Украина уходила из него суверенной «бесприданницей».

Хотя прямых свидетельств этого нет, но из суммы известных и представленных в книге М. Горбачева фактов и суждений легко предположить, что в игре, которую вели с ним Б. Ельцин и Л. Кравчук, первый хотел «отхватить» (говоря его словами в передаче А. Коржакова) Россию и оставить «лавры» нового воссоединения для себя. А Л. Кравчук, принимая во внимание расклад политических сил в России после так называемого «путча» в августе, рассчитывал повести политическую игру с более сильными картами на руках.

На постоянно задававшийся Б. Ельциным вопрос о том, как можно обеспечить участие Украины в обновлении союза, М. Горбачев отвечал: «Если Россия и другие республики подпишут его, Украина найдет свое место». Что ж, похоже, что этот вопрос Б. Ельцина, действительно, беспокоил. М. Горбачев, сам того не желая, подыграл ему. Б. Ельцин решил, что с Союзом или без Союза Украина никуда не денется и раньше или позже вернется. Теперь мы знаем, что оба ошибались. М. Горбачев слишком поздно понял, в какую игру с ним играли. «Украинский феномен, – пишет он, был использован руководством России, чтобы добить идею Союза (подчеркнуто мной. – В.М.). В окружении Президента России давно ходила концепция – «Союз без центра» (см. упоминавшийся меморандум Г. Бурбулиса». – В.М.). Я же считал это ошибкой, и прежде всего с точки зрения интересов