Иван Тургенев. Жизнь и любовь - Полина Ребенина

украинская писательница произвела на Тургенева сильное впечатление, впрочем, она была совсем не хохлушкой, а русской и происходила из Орловской губернии. Тургенев ввел ее в круг редакции «Современника», познакомил с ведущими русскими писателями и даже предложил познакомить со знаменитыми эмигрантами, которые были в то время властителями дум всего передового русского общества, – Герценом и Огаревым.

Весной Тургенев собирался за границу, чтобы пройти курс лечения минеральными водами на курорте и провести лето с дочерью. Марко Вовчок решила не упускать представившейся блестящей возможности, бросила несчастного супруга в Петербурге и в апреле 1859 года отправилась вместе с И.С. Тургеневым и со своим малолетним сыном Богданом в Европу.

24. Лето в Европе

29 апреля 1859 года Тургенев выехал из России через Ковно и Кёнигсберг, направляясь в Европу. Едет он не один, а с попутчицей, украинской писательницей Марией Маркович, и ее маленьким сыном. Они едут в почтовой бричке, в которой сидят втроем. Тургенев с уморительным юмором рассказывал потом, как резвый мальчик сидел у него всю дорогу на руках, на ногах и спал на шее. То, что замужняя женщина отправляется в далекое путешествие в одной бричке с посторонним мужчиной, несомненно говорит о присущей ей раскованности и независимом характере! Это совсем не согласовывалось со строгими нравами той эпохи! Надо заметить, что графиня Ламберт навещала Тургенева всегда в сопровождении своего мужа.

На станции Кресты Тургенев пишет графине Ламберт письмо, которое, как и все остальные письма к ней, полны глубоких раздумий и размышлений:

«Я сижу в довольно грязной комнате, на станции, любезнейшая графиня, в ожидании почтовой кареты, которая, говорят, приедет в 11 ч. вечера, а теперь еще 6 нет; погода скверная, мне скучно… оттого Вы и пишете ко мне, – скажете Вы. – Это будет не совсем справедливо… Итак, я уехал, и мне сдается, как будто что-то новое началось в моей жизни. Или это только так кажется, а уже ничего нового, неожиданного жизнь мне представить не может, кроме смерти? Чувство грусти при перемене в жизни, при расставании – чувство молодое и тесно связано с чувством надежды на будущее. Эти два разноцветные цветка растут на одном корне: завяли ли они у меня? Не знаю, но иногда мне самому становится жутко… А ведь и это еще признак молодости?

Мне просто жаль, что я расстался с петербургскими друзьями, или, говоря определительнее, жаль, что я расстался с Вами. – Я мало знаю мест на свете, где бы мне было так хорошо, как в Вашей комнатке – с мыслью о ней связано много воспоминаний о тихих вечерах и хороших разговорах…» (30 апреля 1859 года).

В Берлине Тургенев расстается со своей попутчицей, Маркович едет в Дрезден, а он – в Париж. Но их совместная поездка не прошла для Тургенева бесследно, он часто вспоминает Марию и начинает с этого времени покровительствовать ей. Сразу по приезде в Париж посылает ей коротенькое письмо:

«10 мая 1859. Париж. Пишу Вам два слова, любезная моя спутница – только для того, чтобы узнать, как Вы, где Вы, что Вы? – Напишите мне немедленно – вот мой адрес: Rue Lafitte, Hоtel Byron, № 17, Paris. Нашли ли Вы Вам квартиру, как Ваше здоровье, что делает Богдан, какие известия из России, явился ли Берлинец, как Вам нравится Дрезден? Я во всем этом принимаю живейшее участие – потому что я Вас искренно полюбил… Обещаю Вам написать в ответ большое письмо, а теперь у меня пока – голова идет кругом. Жму Вам крепко руку, целую Богдана, кланяюсь Рейхелям. – Ваш Ив. Тургенев».

Позднее в письме к Маркович Тургенев вспоминает ту же поездку в поэтическом ключе: «Со всем тем я должен сказать, что с великим удовольствием примусь за продолжение тех длинных, длинных и хороших разговоров, которые происходили между нами в течение нашего путешествия. Особенно остался у меня в памяти один разговор в маленькой каретке, между Ковно и границей, в тихую и теплую весеннюю ночь. Я не помню, о чем собственно мы толковали; но поэтическое ощущение сохранилось у меня в душе от этой ночи. Я знаю, что это путешествие нас сблизило – и очень этому рад» (29 мая 1859 года).

20 мая Тургенев выехал из Парижа в Лондон, чтобы навестить Герцена, у которого пробыл неделю. Об этом сообщает Герцен сыну 31 мая 1859 года: «Был здесь Тургенев, который поседел еще, но все так же умен и ужасно тешил нас рассказами». В конце мая Тургенев возвращается в Париж, а через несколько дней отправляется на лечение водами в Виши. Он не только лечится, но не покладая рук работает, переводит с украинского на русский повесть Маркович «Институтка» и начинает работу над романом «Накануне».

По-видимому, от Маркович приходит ответное письмо с настойчивым желанием навестить писателя в Виши, но он ее отговаривает. Это его письмо написано в довольно игривом тоне: «…а скакать Вам из Эмса в Виши и в Остенде – затруднительно – да и зиму никто не проводит в Швейцарии, где климат от близости снегов довольно суровый… Здоровье мое порядочно: завтра я еду в Лондон, где пробуду дня три – а оттуда опять сюда и прямо в Виши, где я пробуду недель шесть – до конца июля. Но Вы пишите мне пока – в Hоtel Byron… Не могу придумать, какую это я даму качал на стуле? Впрочем, Вы, кажется, теперь меня знаете…»

Из Виши Тургенев пишет прочувствованное письмо графине Ламберт:

«Милая графиня, я получил два письма от Вас, на которые мне бы следовало тотчас же ответить – но я мешкал до сих пор, в чем прошу милостивого прощения…

Дай бог, чтобы морские купанья помогли Вам. Я часто думаю об Вас и чувствую, что глубоко и искренно к Вам привязан. Я нахожусь теперь в том полувзволнованном, полугрустном настроении, которое всегда находит на меня перед работой; но если бы я был помоложе, я бы бросил всякую работу и поехал бы в Италию – подышать этим, теперь вдвойне благодатным воздухом. – Стало быть, есть еще на земле энтузиазм? Люди умеют жертвовать собою, могут радоваться, безумствовать, надеяться? Хоть посмотрел бы на это – как это делается? Но теперь я уже отяжелел – лень выскакивать из проложенной колеи, по которой со скрипом и не без толчков – а все-таки катится «Телега жизни». – Всё, что осталось у меня жару, ушло на сочинительскую способность. Всё остальное холодно и неподвижно.

Я часто виделся в Париже