Иван Тургенев. Жизнь и любовь - Полина Ребенина

от руководителей журнала изменения своей общественной позиции. Но Тургенев еще не был посвящен в серьезные внутренние разногласия, возникшие в его отсутствие между либеральной и революционно-демократической группировками в редакции «Современника».

Тургеневу нужны деньги, за издание произведений пока ничего не причиталось, ведь за границей писалось ему плохо, и он часто обращался в «Современник» с просьбой о долге. Говорят, что у него была одна любимая поговорка: «Запишите в мой счет, Николай Алексеевич», и кончилось это записывание тем, что и счет ему потерялся, и Некрасов никак не мог добиться, кто кому должен: «Современник» Тургеневу или Тургенев «Современнику»?

Вот как вспоминал Гавриил Никитич Потанин, писатель, одно из таких посещений Тургеневым редакции «Современника»:

«Это попрошайничество Тургенева до того надоело Некрасову, что он, всегда сдержанный и молчаливый, раз даже сказал мне:

– Не знаю, что делать с Тургеневым: замотался человек весь! Он без счету тащил из нашей кассы и до того, что не упомнит ничего. Придется, кажется, скоро эту барскую блажь унять, а кассу закрыть. И черт знает, куда он мотает столько денег? Не понимаю. Все, я думаю, ненасытная Виардо его обирает! Страсть, сколько денег у старой ведьмы, все старается последние штанишки стащить с несчастного Тургенева. Да, я думаю, вы помните то время, когда Виардо-Гарсиа пела в Петербурге? Сотни тысяч увезла русских денег в Париж. Да тогда простительно было ей нас обирать: была молода, хороша, и голос удивительный был. А теперь за что платит Тургенев этой стервозе?..

Мы не успели еще кончить разговор об отношениях Виардо к Тургеневу, как в кабинет вбегает сам Иван Сергеевич. Всегда веселый и беспечный, как парижанин, он вместо того, чтоб спросить больного хозяина о здоровье, сразу начал свое:

– Денег, денег!.. Николай Алексеевич, давайте больше… до зарезу нужны!

– Деньги есть, Иван Сергеевич, – начал Некрасов холодно, – только не мешало бы нам счет вести… Скажите только: куда вы такую бездну денег тратите? Давно ли брали, опять пришли.

– Эх, милый Николай Алексеевич, это тоже пустой вопрос: Париж не Петербург: там люди только деньгами и живут; это вы здесь сидите на мешках, копейка не выпрыгнет даром, а там… – Тургенев махнул рукой.

– Положим, русские мешки крепки, – заметил Некрасов, – а все-таки и вам не мешало бы покрепче застегивать кошелек.

– Нет! Я обычая не имею застегивать покрепче. Да и к чему? От кого?

– А разве баба ваша не заглядывает в него?

Тургенев покраснел и покосился на меня.

– Пощадите! О бабе моей не мешало бы отзываться поделикатнее: эта особа известна всему свету!

Некрасов улыбнулся, Тургенев вспылил:

– Да-с, именно достойная особа! Она не позволит себе заглядывать в мой кошелек, так же как я не позволю себе лазить в ее шкатулку.

Некрасов внушительно ответил:

– Не лазите, а чувствуете, что без денег жить нельзя. Повторяю: давно ли были, опять пришли.

– Да, да, пришел за делом, а не слушать вашу пустую мораль! Скажите просто: дадите мне денег или нет?

– Теперь нет. Вот на днях Панаев счеты сведет, тогда прошу пожаловать.

– Вот как! Что ж это значит? Вы Тургеневу не верите, так после этого я вас знать не хочу!

Тургенев схватил шляпу и убежал.

– Каков? – обратился ко мне Некрасов.

Но я так был озадачен выходкой Тургенева, что не нашелся что отвечать.

– Все родовое имение спустил на эту дрянь и еще сердится, что ему правду говорят. Совсем одурел человек, не видит и не чувствует, как она грабит его…»

* * *

Из Петербурга Тургенев поспешил в Спасское с твердым желанием перенести на бумагу уже сложившийся у него в голове роман «Дворянское гнездо», а также заняться хозяйством и упрочить быт своих крестьян. Уже на следующий день после приезда в Спасское он отправился в Орел на комитетские выборы, но, к своей великой досаде, на заседание опоздал.

По возвращении в Спасское Тургенев погружается в написание «Дворянского гнезда», отвлекаясь от творчества лишь тогда, когда приезжает его сосед Афанасий Фет. Вот тогда друзья предаются своему любимому занятию – отправляются на охоту. Самые романтические воспоминания, своего рода охотничьи рассказы об этом их совместном времяпрепровождении, оставил Фет. Он рассказал, как вставали они в пять утра и по многу часов блуждали по лесу, о необычайном таланте охотничьей собаки Тургенева Бубульки, которая безошибочно выводила их на дичь, о ночевках под открытым небом после импровизированного ужина, о беседах с крестьянами.

Возвращаясь в Спасское, Тургенев с новыми силами и вдохновением погружался в написание романа. Работа над «Дворянским гнездом» шла успешно. Жизнь Тургенева в Спасском была организована до мелочей. На его рабочем столе всегда был образцовый порядок, каждая вещь знала свое место. Ел он строго в определенное время: завтрак в двенадцать часов, обед – в восемнадцать часов. От вечернего ужина отказывался, чем чрезвычайно удивлял своего частого гостя – Фета, любившего плотно поесть в любое время дня. Вообще в еде был воздержан, не было в Спасском обильных обедов из пяти блюд, как было заведено в то время во многих помещичьих домах. Предпочитал пищу не жирную и не острую, очень любил суп из потрохов. Творческий процесс в мозгу Тургенева не прекращался никогда, по словам Анненкова, он обладал способностью обдумывать нити своих рассказов, не прерывая горячих бесед кругом себя и часто участвуя в них весьма деятельно, так же как создавать сцены и намечать подробности описаний во время своих частых переездов.

В середине лета он получил письмо от Полины Виардо с известием о смерти ее фаворита художника Ари Шеффера. Тургенев немедленно отвечает:

«Theuerste Freundinn (самый дорогой друг (нем.), я вернулся в Спасское после четырехдневного отсутствия и нашел ваше письмо, сообщающее мне печальное известие. Я не решался говорить вам о моих предчувствиях; я пытался убедить себя самого, что все может еще хорошо кончиться, – и вот его нет! Я очень сожалею о нем ради него самого; я жалею обо всем, что он унес с собою; я глубоко чувствую жестокую боль, причиненную вам этой потерей, и ту пустоту, которую вы лишь с большим трудом заполните. Он так вас любил!..

Когда смерть бьет по нашим рядам, остающиеся друзья должны еще теснее сплотиться; это не утешение я вам предлагаю, это дружеская рука, которую я вам протягиваю, это – преданное сердце, говорящее вам, чтобы вы рассчитывали на него так же, как на то сердце, которое только что перестало биться…

…Сердечно пожимаю вам руку; повторяю: мужество и терпение – желаю вам доброго здоровья и хорошего настроения… Да хранит вас бог: вот единственная молитва, которую я