Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой

8 сентября 1941 года и была снята лишь 27 января 1944 года)[56]. По большинству предметов бабушка получила отличные оценки, по остальным, не связанным со знанием языков, – оценки «хорошо». В их числе основы марксизма-ленинизма. Вот какой была моя бабушка! В декабре 1964 года бабушка умерла, ненадолго пережив Евгению Ивановну. Из семьи Миллер тоже никого не осталось в живых. Андрей погиб в авиакатастрофе под Адлером вместе с девушкой, которая, возможно, стала бы его невестой. Самолет, еще не набрав высоты, рухнул в Черное море. Последней умерла Елена Михайловна.

Ну, а теперь самое время начать рассказ об Анатолии Васильевиче Венедиктове, моем незабвенном учителе, которому я стольким обязан. Отцом его был Василий Яковлевич Полферов, но так как мать Ольга Ивановна была в церковном браке за Венедиктовым, Анатолий Васильевич получил его фамилию. Отец был земский врач, а фельдшером при нем состоял не кто иной, как Поскребышев, ставший впоследствии секретарем Сталина, перед которым трепетали многие члены Политбюро. В молодости Анатолий Васильевич примкнул к революционному движению, но после поражения революции 1905 года всецело посвятил себя науке. Он был и экономистом, и юристом, окончив юридический факультет Санкт-Петербургского университета и экономический факультет Политехнического института. Едва ли не все работы Венедиктова, начиная с ранней «Слияние акционерных компаний», вышедшей в 1913 году, находились на стыке экономики и права. Солидно представлен в них и историко-правовой аспект. Всю жизнь Анатолий Васильевич и его ближайший друг Сергей Иванович Ковалев были влюблены в одну женщину – Елену Владимировну, ставшую женой Ковалева. Сергей Иванович был видный ученый-античник, автор капитальных работ по истории Древнего Рима. От брака с Ковалевым у Елены Владимировны родились сын, погибший во премя войны, и дочь, которая во время войны тоже была на фронте. Ирина Сергеевна Ковалева была медсестрой, а по окончании филологического факультета стала доцентом, крупным специалистом по французской литературе, в частности по творчеству Анатоля Франса. Она скончалась в 1991 году, так и оставшись одинокой – юноша, который за ней ухаживал до войны, погиб на фронте. Анатолий Васильевич ее боготворил, и надо сказать, что Ирина Сергеевна отвечала ему поистине дочерней преданностью.

Я рассказал, как произошло мое первое знакомство с Анатолием Васильевичем. Точнее, как был ему представлен. Когда я начал заниматься в кружке гражданского права, стал дипломантом, а затем и аспирантом Анатолия Васильевича, мне открылись и двери его гостеприимного дома на Большой Московской. У Анатолия Васильевича и Сергея Ивановича был один общий кабинет, перегороженный книжными полками и шкафами. Книги заполняли все пространство. Оставался лишь один небольшой закуток для мест у письменного стола Анатолия Васильевича и его собеседника. Большую роль в доме играла старшая сестра Елены Владимировны – Александра Владимировна, маленькая сухонькая старушка, но, по-видимому, с очень твердым характером. За стол садилось довольно много народу, причем в доме было в то время две домработницы, которые прислуживали за столом. Александра Владимировна по старой привычке нередко свое обращение к присутствующим начинала со слова «господа». В этот момент Анатолий Васильевич начинал кашлять в салфетку. Александра Владимировна его останавливала: «Толя, перестаньте кашлять, я все равно скажу то, что считаю нужным». Ко мне Александра Владимировна благоволила. В семейном кругу она говорила: «Все-таки чувствуется, что он граф».

Анатолий Васильевич имел обыкновение всем, кто к нему приходил, подавать пальто. Я чувствовал себя при этом крайне неловко и всячески старался забрать у него пальто и одеться сам. Но это было непросто, так как Анатолий Васильевич цепко держал пальто своими сильными крестьянскими руками. При этом он иногда говорил: «Ленин всем подавал пальто». И вот однажды, набравшись нахальства, я в ответ заметил: «Но ведь вы не Ленин». Анатолий Васильевич совершенно опешил и мгновенно выпустил пальто из рук. С тех пор он делал лишь робкие попытки подавать мне пальто, и я одевался сам.

В течение многих лет Ковалевы и Венедиктов жили в доме угрозы. Под домом проходила линия метро, и потолки дали трещину. Они были обшиты фанерой. Обитатели квартиры думали, что эта фанера их предохраняет. В действительности же она лишь усугубляла положение – если бы дом рухнул, то из-под фанеры было бы значительно сложнее выбраться.

Анатолий Васильевич сетовал на то, что из-за такого состояния квартиры он не может пригласить никого из зарубежных коллег и его, вероятно, считают страшным скупердяем. Исключение было сделано для поляка Куровского, который подивился тому, что Ковалевы и Венедиктов живут так просторно. Видимо, жилищные условия самого Куровского были еще хуже.

Когда я стал учиться в аспирантуре, Анатолий Васильевич подарил мне «Государственную социалистическую собственность» с такой надписью: «Дорогому ученику и товарищу по научной работе Юре Толстому для “зверской критики” от автора»[57]. И надо сказать, что эту надпись я старался «отработать», расходясь с моим учителем по очень многим вопросам. Только сейчас понимаешь, какой такт и терпение в отношении меня проявлял Венедиктов.

Анатолий Васильевич был трезвенник. В лучшем случае он выпивал небольшой бокал сухого вина. После этого приходил в благодушное состояние и любил надо мной подтрунивать. Он брал мою маленькую печоринскую руку в свою, большую и надежную, и лукаво спрашивал: «Все-таки признайтесь, сколько было десятин?» – намекая на мое происхождение. Я не на шутку сердился и доказывал, что у моих родителей ничего не было. Елена Владимировна становилась на мою сторону и выговаривала Анатолию Васильевичу за назойливость. Елена Владимировна любила советоваться со мной по всяким юридическим вопросам. Когда я, как мог, ей отвечал, она говорила: «Ну, вот, я все поняла, а у Толи никогда не добьешься толку». Однажды Анатолий Васильевич вспылил и сказал, обращаясь к Елене Владимировне: «Сколько раз я просил Вас, когда ко мне приходят мои ученики и товарищи по работе, не мешать нам своими вопросами!» – «Ухожу, ухожу», – отреагировала Елена Владимировна и величественно выплыла из кабинета.

Однажды ко мне по рекомендации Елены Владимировны обратилась давняя знакомая их семьи, только что реабилитированная. Ей с мужем принадлежал дом, кажется, где-то в Сибири, он был изъят, и она хотела получить за него компенсацию. Как раз в то время я этими вопросами занимался. Составил ей прошение. Она хотела уплатить мне какой-то гонорар, от которого я, разумеется, отказался. Уходя, она сказала: «Толя и Надежда Вениаминовна (речь шла о Н. В. Рабинович, в то время доценте нашей кафедры) – люди науки, а вы человек практический, поняли, что мне нужно». Когда я рассказал об этом Анатолию Васильевичу, он рассердился не на шутку. Вот так, даже в мелочах, он оберегал реноме своих учеников.