Моя бесстрашная героиня - Владимир Абрамович Цесис

Хоспис – это последнее пристанище, где живая тайна человеческой жизни медленно или стремительно превращается в другую, неведомую нам реальность. Дизайн отделения был тщательно продуман. Главной идеей дизайна палат была забота не только о пациентах, но и о тех, кто за ними ухаживает, – о членах семьи, партнерах, друзьях. В отделении было 10 палат, все просторные и с большими окнами. Необыкновенная ширина удобных матрасов на больничных койках позволяла близкому человеку лечь рядом с пациентом, обнять ее или его, обменяться теплом человеческих тел с тем, кто отправлялся в последний путь. Простыни, наволочки и одеяла сияли чистотой, а на полу не было ни пылинки. Для удобства близких, родственников и значимых для пациента людей, которые хотели проводить с больным долгие часы, палата была оснащена специально спроектированной кроватью, которая легко складывалась в дневное время. Внутри этих складных кроватей был щедрый запас свежего белья, а в случае его необходимости его выдавали безотлагательно в любых количествах.

Хотя здоровье пациентов хосписа было в критическом состоянии, палаты здесь, как и в других отделениях больницы, были оснащены современным оборудованием. Дизайнеров не смущало то, что пациенты хосписа – к сожалению – были не в состоянии оценить окружающую их обстановку. Планировка отделения обеспечивала максимальный комфорт и удобство для пациентов и тех, кто их посещал, но, самое главное, она подчеркивала уважение к человеческой жизни. Примечательная обстановка хосписа не была результатом государственных бюрократических предписаний, она была результатом усилий тех, кто проектировал отделение, тех, кто хотел лишний раз подчеркнуть уважение к святости человеческой жизни людей всех возрастов, рас, и полов, дань, которую смерть не в силах отобрать.

Внимание, которым окружили Марину в день приема, было выше похвал, и я надеялся, что оно останется таким же в дальнейшем. Вечером, когда Марина удобно устроилась в своей кровати, медсестра спросила, не хочет ли она есть. Когда Марина ответила, что, может быть, она поест позже, сестра повернулась ко мне и задала мне – посетителю – тот же вопрос, лишний раз демонстрируя искреннюю заботу не только о пациентах, но и о тех, кто заботился о них.

Утомленная переездом, Марина крепко спала. Я разложил кровать и тоже уснул.

Утром состояние Марины не изменилось. Судя по внешности, нельзя было сказать, что она была пациенткой в хосписе. Цвет лица был удовлетворительный, жизненные показатели – нормальные, только дыхание было слегка учащенным. Она по-прежнему хорошо ориентировалась во времени, пространстве и ситуации. Но самым замечательным в её трагической ситуации оставался ее светлый ум. В ее состоянии было необычным думать и переживать о внешнем мире, но она продолжала задавать вопросы, что всегда ее интересовали: о детях, о близких друзьях, о моем самочувствии. Услышав, что в семье все хорошо, она замыкалась в своем мире. Медленно и, для неопытного наблюдателя, незаметно в мире и покое она плыла по Реке Времени к берегам универсального исхода человеческой жизни.

Меня радовало, что медсестра и нянечка утренней смены следующего дня были такими же хорошими и профессиональными, как и вчера. Я ощущал большое счастье, что в эти трагические времена Марина находится в надежных и добрых руках. Позже я не один раз убеждался, что весь персонал хосписа прекрасно исполняет свои обязанности. Избранные люди, даже среди медиков, обладают способностью ежедневно функционировать нормально, имея дело со смертью своих пациентов и с горем их близких. Нормальным людям, и медикам в том числе, невозможно не ощущать скорбь при виде ежедневно умирающих людей. При всём при этом, как это ни было удивительно, ни один из членов персонала не проявлял знаков депрессии, связанной с их нелегкой работой. Как раз наоборот. Все медсестры, нянечки и вспомогательный персонал были радостны и дружелюбны. Они не скрывали, что они были духовно удовлетворены своей миссией. Фигурально выражаясь, их сердца горели желанием облегчить страдания пациентов. Секрет такого отношения нельзя записать в правилах и инструкциях. В этом уникальном медицинском учреждении, где происходили драматические сцены, во время которых люди расставались с жизнью, медицинский персонал, вдохновленный избранной ими миссией, не терял прочной и нерасторжимой связи с торжеством жизни. Эти поистине необыкновенные люди добровольно избрали служение детям, женщинам и мужчинам в последние дни и часы их жизни. По роду их профессии медицинский персонал иногда по нескольку раз в день ежедневно был активным участником сцен горя и скорби. Только особые люди способны полностью отделить работу, где каждый день они сталкиваются со смертью, с ходом нормальной повседневной жизни.

В первые дни поступления в хоспис Марина всё ещё была достаточно сильна. Она все еще ела мало, но самостоятельно и с минимальной помощью могла медленно дойти до туалета.

На встречу с вечностью

Я не хотел зря тревожить Марину и говорил с ней как можно меньше. Теперь наше общение сводилось к нескольким словам в день. Невзирая на это, Марина сохранила свою удивительную способность отвечать на телефонные звонки близких, словно это была ее святая обязанность. Как всегда, она не хотела отягощать других людей своими проблемами. Месяцы спустя после ее ухода из жизни, я узнавал от разных людей, что, оказывается, она звонила им из хосписа, пока я отлучался из палаты. Она не говорила тем, кто был на другом конце провода, что звонит попрощаться, а просто говорила о том, как она их любит и как они важны в её жизни. Присущее ей чувство долга можно оценить по тому, как внимательна она была к своему главному инструменту для коммуникации: казалось, что невидимая нить связывала её с мобильным телефоном. Она крепко сжимала его в руке, словно это была пуповина, соединявшая ее с миром, который она скоро покинет. До последних дней жизни она не забывала самостоятельно заряжать свой телефон.

Нежелание Марины принимать пищу было результатом ее постоянной тошноты и изжоги. Теперь уже не химиотерапия, а прогрессирующий злокачественный процесс постоянно отравлял ее организм. Когда лечащий врач прописал ей Haldol, новое лекарство против тошноты и изжоги, меня это немало удивило, поскольку из предыдущего опыта я знал, что Haldol был ничто иное, как психотропный препарат. Теперь же я узнал, что это лекарство является благословенным средством для помощи людям на пороге смерти, оказавшимся жертвами боли, тошноты и изжоги. После того как сестра первый раз вколола его Марине, к моему величайшему облегчению, тошнота и изжога