Письма. Том первый - Томас Клейтон Вулф

комедию, красоту и тайну моря, а также мужество и вежливость этих англичан, сделавших море своим рабом.

Завтра я отправлю этот рассказ из Лондона в журнал «Гражданин», если они захотят опубликовать настоящее творение, и вы сможете прочитать все, что я увидел.

Все мои мечты сбываются. Меня уверяют, что я могу очень удобно устроиться в Лондоне на 2-10 шиллингов в неделю – чуть больше 11 долларов; и что я могу безбедно жить в Лондоне на 5 или 6 фунтов в неделю – меньше 30 долларов. Юг Франции гораздо дешевле; у меня уже есть рекомендации по пансионам по 16 или 18 франков в день – 80 или 90 центов.

Я пробуду в Лондоне две-три недели, а потом, возможно, отправлюсь в пешее путешествие по прекрасным деревушкам Южной Англии. Пожилой англичанин по фамилии Адамс и его жена пригласили меня погостить в их доме в Райе, Англия. Адамс – мэр городка, очень красивого и знаменитого, и он возвращается из Штатов, где Ротари-клуб устроил для него праздник. Он – ротарианец.

За моим столом сидит молодой Хью Теннант, 32 лет, из одной из величайших семей Англии; он двоюродный брат леди Асквит. Он возвращается в Англию после пяти лет работы в британском посольстве в Вашингтоне. Он хорошо знает Эшвилл: он сказал мне, что только что приехал с визита к Вандербильтам – Сесилам. Он был шафером Сесила. Он предложил написать письма, чтобы меня пустили в здание парламента и другие места.

Погода прекрасная – ужасный ветер через Ла-Манш, но голубое небо и яркое солнце. Теперь я вижу перед собой побережье Франции – из письменного стола.

У нас поврежден двигатель правого борта, и мы опоздали на два дня. Погода большую часть времени была прекрасной, большую часть – хорошей, и только два или три дня – бурной. Я перенес это путешествие очень хорошо, хотя мне было жаль себя пару раз, когда судно начинало крениться. Морская болезнь – это своего рода головокружение, сопровождающееся безразличием ко всему на свете. В этот славный день я чувствую себя очень хорошо, но рад, что скоро под моими ногами окажется дерн Англии.

Я должен закончить, не сказав и десятой доли того, что хотел. В этом путешествии я покорю весь мир; это путешествие и этот новый мир изменили мою жизнь. Я знаю, что часто буду одинок и удручен, но впереди меня ждет удивительный опыт. Мы глупцы, если живем в тесной клетке!

Ради Бога, все вы должны следить за своим здоровьем и присылать мне новости. Всегда говорите мне правду, но не хуже. Я могу сообщить вам свой адрес и благополучно прибыть из Лондона. Но отправляйте письма самой быстрой почтой на Компания Американ Экспресс, Лондон, – С любовью ко всем вам, Том.

Письмо Вулфа от 8 ноября 1924 года Джорджу В. Маккою из «The Asheville Citizen» было написано в попытке продать материал о его европейской поездке этой газете. Его дневник о путешествии «Проезд в Англию» так и не был опубликован, но небольшая заметка под названием «Лондонская башня» появилась в воскресном номере «Citizen» от 19 июля 1925 года.

Маккой учился в Северной государственной школе в Эшвилле, но познакомился с Вулфом только после поступления в Университет Северной Каролины, когда Вулф учился там на последнем курсе. Позже, когда он работал в «Citizen», он стал хорошим другом Вулфа, который любил заглядывать в редакцию поздно вечером, чтобы повидаться с ним. Позже он являлся управляющим редактором «Citizen» и секретарем Мемориальной ассоциации Томаса Вулфа.

Маргарет Робертс

Открытка с изображением памятного места королевы Виктории в Букингеме

Осень 1924 года

Дворец, Лондон; Гарвард

Американ Экспресс

Лондон

Получил вырезку о женитьбе Манси. Не унывайте. Все образуется. Пишу вам. Все чудесно, выше моих мечтаний. Я написал о путешествии так, как это еще никогда не делалось. [Одиннадцать частей, которые Вулф планировал написать для «Проезда в Англию», в общей сложности, возможно, пятьдесят тысяч слов, так и не были завершены полностью. Рукопись также содержит различные путевые заметки и зарисовки (например, «Джон Демпси Гант, боксёр» и воспоминания о брате Вулфа Бене). Рукописные копии и черновики частей с первой по девятую и одиннадцатую, а также машинописные копии первой, шестой и девятой частей хранятся в коллекции Уильяма Б. Уисдома, Библиотека Хаутона, Гарвардский университет. Отсутствующая десятая часть была частью четырех частей под названием «Пассажир»].

Джорджу В. Маккою

[Джордж Маккой (1897–1955) – американский романист, издательский деятель]

Отель «Империал

Рассел-сквер

Лондон

Суббота, 8 ноября 1924 года

Дорогой Джордж:

Я пишу тебе это письмо с величайшей поспешностью в надежде, что оно принесет нам обоим лучшую судьбу. Я прибыл в Лондон в среду после удивительного путешествия, и теперь я потерян в красоте, тайне и очаровании этого древнего и великолепного города. Я прибыл на «Ланкастрии», 17000-тонном судне компании Cunarder. … Кают-компания была небольшой – девяносто шесть человек, – но в ней были и дураки, и глупцы, и аристократы, и торговцы, и толстые американцы… Английские торговцы и джентльмены, много раз бороздившие семь морей и не думавшие о двухнедельном путешествии в Чикаго и обратно.

Джордж, я записывал все это на бумаге изо дня в день; от меня ничего не ускользало, и даже когда море заставляло меня немного жалеть себя, я все записывал. Теперь это путешествие – все его острые эмоции, поразительные различия в привычках, обычаях и мнениях разных рас, английской и американской, – записано наспех, правда, иногда неуклюже. Но она есть. Я не знаю, что с ним делать. Я мог бы послать его в какой-нибудь американский журнал, но это конгломерат стольких вещей – драма, комментарий, инцидент, мнение, – что я едва ли знаю, как его назвать. Я дал ей название: «Проезд в Англию». Она написана, Джордж, моей собственной рукой на листах белой и желтой бумаги. А почерк у меня плохой.

Теперь к делу. Кое-кто из газеты «Гражданин» предложил мне посылать им еженедельные письма. Платить за это не предлагалось, да и, возможно, не предполагалось. Во всяком случае, я передаю и завещаю вам это письмо с некоторыми условиями. Если оно подходит для публикации в «Гражданине» – а я не уверен, что это так – немедленно отнесите его миссис Робертс, прочтите и попросите ее, если нужно, подвергнуть его цензуре. Многое в ней так лично, написано так быстро, и я так близок к ней – не хватает отстраненности, – что не знаю, не наношу ли я себе порой вред (в глазах мещан, вы знаете). Пусть она скажет свое слово: