Повесь луну. История Салли, которая берет судьбу в свои руки - Джаннетт Уоллс

больных. Ваш царек пойдет под следствие за самовольное присвоение роли полицейского!

Снаружи тюрьмы стоят в карауле вооруженные молодчики Лоу и еще несколько репортеров вьются вокруг них. Смит рассказывает им о заявлении губернатора, и все они начинают кричать, вызывая Лоу. Поднявшийся шум привлекает покупателей магазинов, служащих и торговцев. Весть о заявлении губернатора распространяется, и толпа начинает орать на уполномоченных – крики гнева, требования правосудия и немалое число оскорблений. И все это из уст людей, которые еще накануне робко повиновались приказам этих самых мужчин. Я хочу рассмотреть происходящее получше, поэтому забираюсь на водяную колонку посреди площади.

Подъезжает оливковая гвардейская машина, лейтенант Роули за рулем. Он паркуется позади видавшего виды седана с сидящими внутри четырьмя мужчинами, опустившими шляпы на самые глаза. Водителя я узнаю по длинной бороде. Это кузен Билли Бонда из округа Уэбстер – Синклер. Лоу знает, что Билли застрелил Хораса Платта, и Билли скрывается, но я догадываюсь, что он послал своего кузена в центр городка, чтобы тот разузнал, что происходит. И, может быть, что-нибудь с этим сделал.

Потом подъезжают Филипп с Кларой и направляются к тюрьме. Через пару минут они выходят оттуда вместе с Лоу.

– По какому праву вы напали на больницу прошлой ночью? – громко спрашивает Уиллард Смит.

Лоу прожигает его взглядом, который мог бы воспламенить дерево.

– У меня есть это право.

– Кто дал его вам? – допытывается другой репортер.

– Меня вызвали сюда, потому что здесь нарушался закон, – говорит Лоу. – Я не делал ничего, кроме обеспечения соблюдения закона.

В ответ на это слышатся только гневное бормотание, свист и улюлюканье.

– Но есть и хорошая новость, – быстро продолжает Лоу. – Мы вычистили округ Клэйборн. Мы здесь закончили. А теперь, – он оглядывается по сторонам, – округ Минго, что в Западной Виргинии, попросил меня повторить то же самое там.

Лоу поднимается на подножку своего «Олдсмобиля».

– Следите за тем, что мы будем делать в округе Минго!

Он медленно едет сквозь толпу, поворачивает на Шорт-лейн, и я вижу, как Синклер Бонд потихоньку трогает с места свой старенький седан и следует за «Олдсмобилем» на почтительном расстоянии.

Бонды желают мести. Просто и ясно. Я могу понять это желание, понять, не оценивая его как правильное или справедливое, но в этом «Олдсмобиле» едет еще и Клара. Я не питаю любви к этой женщине, помогавшей Лоу планировать его кампанию, как самая настоящая соучастница, но убить ее было бы совершенно неправильно.

Лейтенант Роули стоит, прислонившись к своей машине, прикуривая сигарету.

Я подбегаю к нему.

– Будет беда!

– Да неужели? Беда только что отбыла по шоссе в округ Минго, – он криво улыбается мне. – Вы, ребята, можете возвращаться к делам, которыми вы здесь занимаетесь.

– Не время для шуток! Люди Лоу убили Малыша Джимми Бонда, – я машу рукой в сторону Шорт-лейн, но и «Олдсмобиль», и битый седан уже пропали из виду, – и теперь Бонды едут за Лоу и его женой.

– Вы в этом уверены?

Лейтенант перестает улыбаться.

– Я знаю Бондов. Я поеду с вами!

– Это будет против правил. И у меня приказ присматривать за толпой, но… – он бросает сигарету и растирает ее ботинком, – лучше бы нам поторопиться.

– Я поведу. Я знаю дороги.

– Мисс Кинкейд, я и так чокнутый ублюдок, раз бросаю свой пост, но это еще не значит, что я достаточно чокнулся, чтобы позволить женщине, да к тому же гражданскому лицу, садиться за руль транспортного средства гвардии. Вас вообще не должно в нем быть.

– Тогда ладно. Поехали.

За околицей города он открывает дроссель, и мы с ревом пересекаем долину. Затем достигаем гор, и дорога становится узкой, с крутыми поворотами и крохотными обочинами.

Лейтенант ловко управляется с машиной, это ясно как день, но к нашим дорогам требуется попривыкнуть, и когда мы добираемся до одного сложного места, где поворот становится круче, уже когда входишь в него, я понимаю, что он слишком разогнался.

– Осторожнее здесь! – восклицаю я.

Слишком поздно. Нас заносит.

Лейтенант налегает на руль, но машина слетает с дороги и начинает скользить вниз по глинистому склону.

Лейтенант газует. Колеса проворачиваются и швыряются землей. Он переключает передачи и снова газует. Колеса снова прокручиваются. Он сжимает руль так сильно, что у него белеют костяшки пальцев, потом делает глубокий вдох и говорит:

– Садитесь за руль.

Выйдя из машины, он рыщет в кустарнике в поисках ветки или сука, находит и сует под колесо. Не газуй, говорю я себе и медленно открываю дроссельную заслонку, чувствую, что колеса поймали опору, и мы медленно, дюйм за дюймом, выбираемся обратно на дорогу.

Лейтенант садится рядом со мной. Никто из нас не говорит ни слова. Мы потеряли добрых три минуты.

Через пару миль дорога с левой стороны врезается в горный склон, а справа обочина обрывается отвесно, почти как утес. Свежие следы от шин видны на грунте обочины, доходя до самого края.

Я останавливаюсь и выключаю мотор. Воздух неподвижен, но из леса ниже по склону мы слышим треск и шипение. Потом тихий скулеж.

Глава 34

Скорбная органная музыка наполняет церковь Южной баптистской конвенции. От скамьи Кинкейдов, что в первом ряду, около десяти футов до открытого гроба Лоу, и мне прекрасно видно его лицо. Клара сидит подле гроба, поглаживая мертвого мужа по щеке. Она лишилась зрения в результате аварии, и на глазах у нее черная шелковая повязка. Кроме того, она демонстрирует характер, которого я в ней и не подозревала, сидя там в полном одиночестве.

Мэри не встает с постели, чтобы сберечь ребенка, и умоляла меня поехать на похороны Лоу, «представлять семью Кинкейдов».

– После всего, что натворил этот человек, ты хочешь, чтобы я поехала на его похороны?!

– Он сделал это по моей просьбе. А я сделала это ради своей матери. И своего ребенка, – она дотрагивается до своего большого живота. – Вот за что мы боремся, разве нет? Чтобы нашим детям не пришлось страдать, как страдали ты и я.

Репортеры, проповедники трезвости и просто обычные любопытствующие – все здесь, ни одного пустого места. Филипп выступает с надгробной речью, называя Лоу «героическим мучеником», но я все смотрю на Клару, а когда поворачиваюсь, вижу, что почти все остальные тоже смотрят на нее. С гордой осанкой и черной повязкой на глазах Клара Лоу выглядит трагично и таинственно, даже красиво.

Как только Филипп заканчивает проповедь, встает фотограф и направляет камеру на Клару. Яркая вспышка и громкий хлопок. Клара вздрагивает.

* * *

Больница выглядит так,